Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
В царствование Александра I, когда идея «конституции» все время носилась в воздухе, традиционная проблема приобрела несколько иную форму: что сначала — конституция (политическая свобода) или отмена крепостного права (гражданская свобода)? Многим либералам александровской эпохи было очень удобно откладывать крестьянский вопрос в долгий ящик и распространяться на более легкую и приятную тему о конституции. Такие настроения были и среди декабристов. Эта позиция вызывала гневную отповедь со стороны Николая Тургенева. Устно и письменно, публично и в тайном обществе он упорно отстаивал перво- степенную важность ликвидации гражданского рабства — крепостного права, считая, что без этого конституция бесполезна17.
В 1880 году в «Русской старине» был впервые опубликован полный текст (лишь несколько совершенно невозможных с точки зрения цензуры фраз пришлось опустить) первой исторической работы Пушкина, которой теперь дается заголовок «О русской истории XVIII века». Происхождение, содержание и судьба этого небольшого фрагмента подверглись анализу Н. Я. Эйдельмана, чьи слова можно процитировать: «Если бы пушкинские «Заметки по русской истории» не завершались точной датой — 2 августа 1822 года и если бы эта дата не подтверждалась «перекрестными» доказательствами — вряд ли кто-нибудь решился приписать найденные страницы двадцатитрехлетнему автору: гениальными юношескими стихами нас не удивить, но изумляет суровая, точная проза, к тому же историческая, требующая, кроме таланта, специальных знаний»18.
Добавим: знаний политических и социально-экономических — не только просто исторических, просто фактов прошлого.
Обращение Пушкина к серьезной, почти научной, прозе надо приписать влиянию декабристов — может быть, уже не столько Тургенева, сколько его южных друзей — М. Ф. Орлова, В. Ф. Раевского, П. И. Пестеля. Но главная идея записки все же ассоциируется с Тургеневым. Пушкин отмечает, что русское самодержавие одержало верх в борьбе с замыслами высшего дворянства ограничить власть императоров. В этом он видит исторически благоприятный шанс освободить крестьян вопреки сопротивлению вельмож. В духе идей Союза благоденствия он оптимистически заявляет: «(...) нынче же политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян, желание лучшего соединяет все состояния (сословия.—Л. А.) противу общего зла, и твердое, мирное единодушие может скоро поставить нас наряду с просвещенными народами Европы» (VII, 162).
Более половины текста посвящено царствованию Екатерины И. Вопреки официальному культу бабки царя как просвещенной и мудрой правительницы Пушкин, признав некоторые ее заслуги, смело разоблачает лицемерие этого долгого и «счастливого» царствования:
64 «Но со временем история оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве (...) Екатерина уничтожила звание (справедливее, название) рабства, а раздарила около миллиона государственных крестьян (т. е. свободных хлебопашцев) и закрепостила вольную Малороссию и польские провинции» (VII, 163-164).
По поводу звания и названия рабства комментаторы сообщают: речь идет об указе 1786 года, которым запрещалось подписывать официальные бумаги на высочайшее имя словом «раб». Эта косметическая мера и вызывает сарказм Пушкина. Наше внимание привлекают здесь раздача государственных крестьян и закрепощение Украины и бывших польских земель.
Несомненно, эти меры, объективно способствовавшие консолидации крепостного строя, Пушкин и считал ее «ошибками» в политической экономии. Обратим внимание на стиль критики: она ведется не только с позиций возмущенного гражданина, но и с позиций политэконома смитианской школы. Трудно представить себе другого поэта того времени, который так критиковал бы политику правительства Екатерины, и не только в смысле остроты, но и в смысле метода и формы. Возможно, Пушкин имел в виду также хаотическое состояние государственных финансов, расстроенных многочисленными войнами, субсидиями фаворитам и приближенным, расточительством, коррупцией и воровством. При Екатерине было начато покрытие дефицита государственного бюджета выпуском неразменных бумажных денег — ассигнаций, что критиковал еще Радищев. Конечно, все это было несовместимо с принципами той политической экономии, которая так или иначе, не догматически, а органично, вошла в сознание Пушкина.
И. JI. Фейнберг, много сделавший в разных областях пушкиноведения, исследовал не вошедший в академическое издание черновик исторической работы Пушкина 1822 года и показал, что автор колебался в оценке численности крестьян, розданных в частное владение при Екатерине. Он написал сначала 300 тысяч, потом убавил цифру до 200 тысяч и наконец оста-
3 А. В. Аникин
65 повился на миллионе душ19. Поразительно, что Пушкин, не имевший под руками, конечно, никаких статистических источников (да их и не было в природе; были, возможно, лишь недоступные архивные документы), оказался очень близок к подлинной цифре. Цифра .миллион душ обоего пола встречается у В. О. Ключевского. Историк, специалист по крестьянскому вопросу, В. П. Семевский раскопал архивные материалы и, сделав ряд оценок и прикидок, исчислил количество розданных в царствование Екатерины крестьян в 850 тысяч душ обоего пола. Семевский приводит примечательную таблицу, из которой вытекает, что одни лишь известные любовники Екатерины получили около 226 тысяч душ обоего пола, причем всех обошел Г. А. Потемкин — около 44 тысяч. Положим, «странный Потемкин» (по выражению Пушкина) был хоть яркой личностью, но, скажем, заведомое ничтожество Зорич тоже получил не менее 25 тысяч душ. Среди прочих удостоенных царской милости мы находим всех заметных деятелей второй половины века во главе с фельдмаршалом П. А. Румянцевым и канцлером А. А. Без-бородко.
