Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
О речи Куницына вспоминает И. И. Пущин: «Смело, бодро выступил профессор политических наук А. П. Куницын и начал не читать, а говорить об обязанностях гражданина и воина»'0. Рассказав о произведенном речью впечатлении. Пущин цитирует стихи Пушкина, написанные в Михайловском к лицейской годовщине 1825 года:
Кушшыну дань сердца и вина: Он создал нас. он воспитал наш пламень, Поставлен им краеугольный камень. Им чистая лампада возжена... (П. 553).
Из этих строк ясно видно, как расценивал Пушкин роль Куницына в своем духовном становлении. Вместе с образованием здесь подчеркивается воспитание гражданственности у лицеистов, ибо таков несомненный смысл «чистой лампады>>. Не забудем при этом, что декабристы считали изучение политической экономии важным средством воспитания свободолюбия и патриотизма. Николай Тургенев в 1818 году писал о выводах из изучения политической экономии: «...все благое основывается на свободе, а злое происходит оттого, что некоторые из людей, обманываясь в своем предназначении, берут на себя дерзкую обязанность за других смотреть, думать, за других действовать и прилагать о них самое мелочное и всегда тщетное попечение»11. В этой фразе, безусловно, имеется в виду несовместимость принципов политической экономии с крепостным правом, которое отнимало у миллионов людей возможность действовать в соответствии со своими интересами и своим разумом. Такую несовместимость подчеркивал в своих лекциях и Куницын.
45 Стремясь реконструировать отношения учителя и ученика в последнее время пребывания Пушкина в Лицее, Ю. Н. Тынянов пишет: «Пушкина он никогда спрашивал по тетрадке, и Пушкин никогда не записы вал. Но он слушал — его одного из всех профессоров: казалось, он и этот профессор совершенно понимали друг друга»12. Думается, это может быть принято почти как свидетельство современника.
Куницын возжег лампаду в своих воспитанниках, но его собственная лампада была скоро задута «гасильниками», как называли реакционеров, гонителей свободы братья Тургеневы в своем кругу. Он, видимо, никогда морально не оправился от обрушившихся на него репрессий. Один из таких «гасильников» догадался уподобить Куницына по своей вредности Марату. Отзываясь на эти дошедшие к нему в Кишинев известия, Пушкин в «Послании цензору» с гневной иронией обрушивается на своего адресата, который по прихоти зовет
Сатиру пасквилем, поэзию развратом.
Глас правды мятежом. Куницына Маратом (I, 195).
Конечно, Куницын не был большим оригинальным мыслителем в политической экономии. Но конспект его лекций, частично опубликованный Мейлахом, показы вает, что он хорошо усвоил Адама Смита, может быть непосредственно, а отчасти, вероятно, через своих немецких профессоров, особенно Сарториуса. Тургенев в своем геттингенском дневнике записывает, что читает Смита. Весьма вероятно, что одновременно Смита читал и Куницын. Важно то, что идеи Смита Куницын с большой четкостью доводил до своих студентов. Действительно, в 1815 — 1817 годах перед ним сидели уже отнюдь не дети, а юноши 17 — 20 лет от роду, подготовленные его четырехлетними трудами и способные усвоить материал, который он им преподносил. Пушкин был из младших в первом выпуске: сын директора Малиновский был тремя годами старше, Кюхельбекер — двумя, Дельвиг, Пущин, Горчаков — одним годом.
Кстати сказать, братья императора, великие князья Николай и Михаил, были ровесниками многих лицеистов и, но его первоначальной мысли, должны были учиться в Лицее. Лишь в последний момент Александр отказался от этого плана. Как пишет Корф, Николаи I шутя называл его «шоп eamarade manque» (мой не-
46 состоявшийся собрат). Что, если бы Пушкин был однокашником царя? Любопытно подумать. Хотя Александр I в конце концов не отдал братьев в Лицей, они проходили у частных профессоров схожие курсы общественных наук, в том числе политической экономии. Таков был статус этой науки в первой четверти XIX века.
Вопрос о том, почему влияние Смита было в этот период в России столь велико, не может быть здесь сколько-нибудь серьезно рассмотрен. Для этого читатель должен обратиться к книгам но истории русской экономической мысли. Я затрагиваю его в других своих работах13. Важно подчеркнуть, что богатая содержанием и яркая книга Смита, впервые увидевшая свет в 1776 году, отвечала запросам русской общественной жизни и мысли в разных их направлениях — от официальной просвещенности до революционности декабристов.
План курса Куницына близко отражает структуру «Богатства народов» Адама Смита. Во введение он переносит обзор и критику досмитовых систем политической экономии — меркантилизма и физиократии, что покрывает содержание четвертой книги труда Смита — «О системах политической экономии». На нескольких десятках страниц конспекта он дает сжатое, но весьма содержательное изложение обширного текста Смита. Первая часть курса Куницына близко соответствует первой книге «Богатства народов», даже многие названия глав повторяют заглавия у Смита. Это теория стоимости и распределения, наиболее ответственная часть курса. Вторая часть курса, посвященная проблемам капитала, также в основном похожа на вторую книгу труда Смита, у Куницына изложение лишь более раздроблено на главы. Содержание небольшой третьей книги Смита — «О развитии благосостояния у разных народов» — растворено в курсе Куницына, а пятая книга — «О доходах государя или государства» — перенесена в курс финансов, который тоже имеется в записи трудолюбивого Горчакова.
