Суфизм в контексте мусульманской культуры - Пригарина Н.И.
ISBN 5-02-016695-2
Скачать (прямая ссылка):
В предыдущей работе [6] автор этих строк попытался показать воздействие на малайские суфийские поэмы о мореплавании домусульманских представлений, связанных с тем, что в этнологической литературе принято называть «кораблем мертвых», «кораблем духов» и «шаманской лодкой». В результате исследования удалось установить, как именно преобразуется семантика корабельного символизма у малайских суфиев. Надо сказать, что в классическом ближневосточном суфизме корабль— это символ преимущественно с негативной коннотацией (он чаще всего символизирует «вторичные причины», т. е. «завесы», отделяющие познающего от Вышней Истины, а также смерть, тело), хотя иногда имеет и позитивную коннотацию (средство передвижения на пути к Всевышнему, имя Божье, в котором совершается путь). Традиция же малайских суфиев резко усиливает позитивную коннотацию символа и, комбинируя ряд его значений, превращает корабль в олицетворение цельной суфийской концепции нисхождения (божественного творения мира) и восхождения (пути к Творцу и единения с Ним). Такого рода произведения как будто не существуют в персидской и арабской литературах, где корабль является спорадическим символом, появляющимся на достаточно короткое время среди прочих, не составляющим основы символической структуры.
Трансформация корабельного символизма в малайском мире происходит с опорой на такие архаические ритуально-мифологические мотивы, как создание корабля из Мирового Древа, символизация в нем всего космоса, достижение на корабле сверхреального мира под водительством мудрого кормчего — шамана или особого могущественного духа. Вполне естественно, однако, что в малайских суфийских поэмах обнаруживаются лишь глухие реминисценции и формальная схема мифов, ритуалов, порожденной ими эпики неисламизированных народов архипелага (даяков, батаков, ниасцев). Более полно черты этих мифов, ритуалов, эпики сохранились в фольклоре малайцев.
205
Элементы данной схемы получают в суфийских поэмах новую, гораздо сильнее спиритуализированную семантику.
Сходным образом обстоит дело и в «Поэме о Море Женщин». Хотя корабль в ней ближе к символическому кораблю ближневосточных суфиев, чем его «собратья» из рассмотренных прежде сочинений («Поэма о лодке I» и «Поэма о лодке II» [5; 6]), он выступает чрезвычайно важным позитивным по коннотации символом. Его ритуально-мифологический прообраз не «корабль мертвых» или «корабль духов», а еще один ритуальный малайский корабль — «корабль свадебный», доставляющий жениха к невесте (в данном случае к Вышней Невесте).
Ассоциация корабля с браком существовала и в ближневосточном суфизме, где она носила, насколько можно судить, чисто отрицательную коннотацию. Ограничимся двумя примерами. В житии Ибрахима ибн Адхама из «Тазкират ал-аулийя» («Поминовения святых») Аттара святой, узнав у некоего дервиша, что тот не женат, одобряет его и поясняет: «Дервиш, который женился, сел в ладью, а когда появился сын — ладья утонула» [2, с. 183]. Еще резче отрицательная коннотация судна выражена в аллегорическом маснави Джами «Саламан и Абсаль». Здесь лодка, на которой влюбленные бегут от отца и соединяются, такой же символ телесности, дольнего мира, как и Море Похоти, которое они пересекают, а сама их связь — нечто чисто отрицательное [9, с. 446—461].
В исследуемой поэме, напротив, «крепкий корабль», доставляющий к Вышней Невесте,— явно позитивный символ. Он пересекает Море Женщин, а затем входит в устье (строфа 20), с него высаживаются в «сладостнейшем месте», которое — «текучее море» (строфа 28), т. е. уже Река Духа; с корабля, похоже, можно видеть жемчужину (Невесту), не покидающую своего дворца (строфа 39). Все эти действия могут осуществиться лишь в том случае, если ворота Града Всемогущества являются как бы «морскими» вратами — четырьмя разрывами в стенах, существующими для того, чтобы пропустить реку, впадающую в море, четырьмя ,вратами в той части ее течения, что именуется устьем. Вероятно, нижняя часть устья считается принадлежащей Морю Женщин, верхняя — «текучему морю», берущему начало в Источнике. Граница между ними (преграда — барзах)—первая из стен, не имеющих ворот.
Это предположение находит подтверждение в стихах Хамзы Фансури, посвященных морю божественного Бытия и содержащих описание сходной картины [27, с. 56]:
Плывя, не останавливайся у преграды из бревен в устье реки
(ср. барзах),
Перевали через нее, несомый приливом, Не щади корабля,
Чтобы достичь дока (т. е. конца пути, Вышней Реальности).
Другое подтверждение можно обнаружить в «Поэме о лодке I» (написана, вероятно, в Аче в XVII в.), где Творец в Устье
206
Всемогущего (ср. Град Всемогущества в «Поэме о Море Женщин») создает лодку из Древа Сущего (аналог Мирового Древа). Эта лодка (корабль)—символ всего мироздания — отплывает в Море Скрывающего, оплывает космос (ср. прохождение познающим космоса в исследуемой поэме), вновь возвращается в Море Скрывающего и должна быть разбита о риф (символ барзаха) где-то в том же устье [5, с. 44):
Вплыви в Море Скрывающего, о юноша.
Дождавшись муссона, возвращайся...
