Суфизм в контексте мусульманской культуры - Пригарина Н.И.
ISBN 5-02-016695-2
Скачать (прямая ссылка):
Каф не только ограничивает и удерживает в единстве и равновесии земной мир [40, с. 66], но и соединяет его с небесным миром: на этой горе укреплено семь небес, происходит ее контаминация с раем, с нее нисходит дивный свет [11, с. 472},, иногда с нее стекают райские реки. Особенно важно, однако, то, что Каф — одно из мест, где локализуется маджма ал-бахрейн — кораническое «слияние двух морей», небесного и земного, соединенных и одновременно разъединенных преградой (барзах) [26, с. 668]. Так, герой уже цитировавшейся арабской сказки Булукия, странствуя по Кафу, приходит к таинственным воротам, охраняемым стражами в облике быка и льва. По молитве Булукии Аллах посылает Джабраила открыть эти ворота — «Ворота Слияния Двух Морей»: «И Булукия увидел за воротами большое море — наполовину соленое, наполовину пресное, и море окружали две горы, и были те горы из красного яхонта». На горах герой видит двух ангелов, которые объясняют ему: «...это место находится под престолом Аллаха, а это море заливает все моря на земле. Мы делим эту воду и гоним ее в земли: соленую — в земли соленые, а пресную — в земли пресные. А эти горы создал Аллах для того, чтобы охранять эту воду» [19, с. 174—175].
«Слияние двух морей» — один из центральных концептов суфизма — играет чрезвычайно важную роль и в «Поэме о Море Женщин». Это слияние происходит за пятой стеной, где по-
191
мещается устье реки, стекающей с горы и впадающей в залив. На первый взгляд вызывает недоумение то, что впадение реки в море рассматривается как слияние двух морей. Однако, как отмечал В. В. Бартольд, «арабское слово бахр, как и персидское дарья, значит не только ,,море", но также ,,большая река"; этим, как признают и некоторые мусульманские комментаторы, объясняются те стихи Корана... где говорится о двух морях, пресном и соленом» [1, с. 545]. Речь здесь идет о комментаторах, понимавших слияние двух морей как впадение реки Шатт-эль-Араб в Персидский залив [26, с. 668].
В поэме место соединения двух морей описано следующим образом (строфа 20):
Эта стоянка от века имеет предел, Она не свободна от двух радиусов, Не измеряй же морские [глубины] Между морем и входом в устье.
«Предел» — это, разумеется, коранический барзах (препятствие, преграда, предел): «Он разъединил моря, которые готовы встретиться. Между ними преграда, через которую они не устремятся» (Коран 55:19—20). Два радиуса — радиусы полуокружности устья (возможно, отсюда «раздвоенное устье» списка А) реки и полуокружности залива, в который она впадает. Некоторая странность этого образа объясняется тем, что в нем конта-минировали два синонимических суфийских концепта: «два моря, готовые слиться, но разъединенные преградой» и «два лука» (точнее, «расстояние в два лука»). Последний концепт, также коранический, восходит к описанию мираджа Мухаммада, когда он «был на расстоянии двух луков» от Всевышнего (Коран 53:9). Это расстояние понималось как диаметр круга, сложенного из двух соприкасающихся концами луков и разделенного их тетивами. Как осуществлялась эта контаминация, хорошо видно на примере стихов Хамзы Фансури [27, с. 99—100]:
Два моря безмерно удивительны:
Между ними преграда благодаря Свету Возлюбленного, Поскольку он (свет) явлен предельно близко, Он видится далеким всем путникам. Смысл двух морей глубок: Он заключен во встрече Господа и мира, Он — тайна Печати Пророков, Что, не угасая, озаряет влюбленного... Смысл «расстояние двух луков или ближе» — Встреча с Возвышеннейшим Господом... Два лука — это иносказание, Значение его возвышенно и весомо, В нем два моря, совершенных по красоте; Людей, постигших это значение, на редкость мало. Два лука подобны огражденному пространству (kandang), Тетива между ними — не обычная вервь: Там простирается то, что именуется барзахом, " Узри, что все три (т. е. два лука и барзах) — одно.
Итак, у подножия горы, описанной в поэме, находится место слияния/разъединения двух морей, что, как и расположение за
192
Мухитом и упоминание о стекающей с горы реке, подтверждает отождествление этой горы с Кафом.
О том же свидетельствует и символ города с семью кольцами стен (укреплениями). Число семь в мусульманской, в частности суфийской, культуре тесно связано с представлением о ееми расположенных слоями друг над другом небесах, а семь крепостей — одно из обычных олицетворений небес. В таком значении, например, использует образ «семи крепостей» Низами в поэме «Лейли и Меджнун» [17, с. 24, 316]. Между тем гора Каф, как отмечалось, является опорой семи небес либо прямым их символом (иногда символом космических разумов семи небесных сфер [12, с. 314]).
Описанный «космографический пейзаж» находит довольно близкую аналогию в аллегории Ибн Сины «Хайй ибн Якзан», главный герой которой среди прочего рассказывает слушателям о «трех рубежах Земли». Говоря о неведомых рубежах «за Западом и Востоком», он поясняет, что их познанию «помогает омовение в некоем журчащем источнике... Если забредет к нему путник, и очистится им, и испробует сладкой воды его, то растечется по членам его созидательная сила, которая придаст ему крепость, достаточную для того, чтобы пересечь ту пустыню, и он не погрузится в море-океан, гора Каф не изнурит его стремнинами своими, и адское воинство не скатит его в преисподнюю» (пустыня — непознанная область бытия, море-океан — материальный чувственный мир, гора Каф — совокупность космических разумов, управляющих движениями небесных сфер и явлениями подлунного мира, преисподняя — невежество, противоположность знания, дарующего блаженство [12, с. 173]: о преисподней за горой Каф см. там же).
