Суфизм в контексте мусульманской культуры - Пригарина Н.И.
ISBN 5-02-016695-2
Скачать (прямая ссылка):
151
пристойного поведения иудея, стремящегося затеять вульгарную ссору с соседом — праведником. Это характерный для притчи в целом прием снижения темы с целью подчеркнуть «высокость»-происходящего, сопоставление по контрасту (см. [1, с. 20]).
В помещенном затем рассказе 10 читаем о том, как Малику захотелось поесть мяса, и узнаем о поведении суфия на двух, этапах пути: нищеты (факр) и терпения (сабр). Малик годами, жил в страшной бедности, ничего, кроме хлеба, не ел, да и то по ночам, но во время болезни ему захотелось мяса. Желание подавляется с помощью его условной реализации, т. е. покупки бараньих ножек, а затем отказа от них (подвижник отдал ножки дервишу). Так вводится тема сабр — весьма важного элемента суфийской доктрины, основной добродетели суфия. Рассказ интересен и с точки зрения развития сюжета. В нем действует дополнительное, как бы «биографическое» лицо — ученик мясника, который выслеживает Малика и передает хозяину его слова. Этот персонаж, необязательный для раскрытия общей идеи, вносит в рассказ некоторую «беллетристичность». Кроме того, здесь появляется деталь, которая сразу опрощает повествование и придает психологическую убедительность образу святого: прежде чем исполнить долг и отдать мясо дервишу, Малик несколько раз понюхал его и произнес: «О [плотская] душа, больше этого тебе не достанется!» К рассказу примыкает речение о великой пользе воздержания от мяса для разума (акл)у т. е. для духовного сердца путника.
Следующий рассказ (11) тематически аналогичен предыдущему (место мяса в сюжете занимают финики). Но в нем более подробно обрисованы способы борьбы праведника со своей плотской душой не на жизнь, а на смерть («или меня умори, или сама умри!»), ведущие к победе над ней. Малику хочется фиников — нельзя потакать желанию — до емерти хочется фиников—тайный голос разрешает поесть их. Первая кульминация и первая развязка — Малик еще неделю принуждает себя к посту и молитве, а затем, счастливый, идет на базар и покупает финики. Направляясь в мечеть, Малик сталкивается с ребенком, который принимает его за иудея. Вторая кульминация — осознание того, что тайный голос лишь испытывал, . насколько прочно его терпение, и отказ от желанных плодов, несмотря на как бы полученную свыше санкцию, т. е. очередной акт терпения после чуть не нарушенного воздержания.
Рассказы 12 и 13 поднимают тему богатых и бедных, заданную хадисом «Легко нагруженные спасутся, а тяжело нагруженные погибнут»,^ т. е. продолжают" разговор о пользе аскезы. При этом в первом из двух рассказов эта тема раскрывается через образ гибнущего от пожара города, берется общий случай, а во втором — через образ умирающего в муках конкретного человека, в данном случае — ростовщика. В этих рассказах содержится «теоретическое» обоснование аскетизма (зухд) и осмотрительности, умения отличать запретное от дозволенного
152
^вара*). В первом случае это сделано напрямую, цитатой, а во втором — с помощью понятного любому мусульманину намека на известный «антиростовщический» аят (2:276): «Те, которые пожирают рост, восстанут только такими же, как восстанет тот, кого повергает сатана своим прикосновением [...] А Аллах разрешил торговлю и запретил рост'». Торговать — дозволено, но обмеривать — запретно, за это — адский огонь (см. также примеч. 8).
Пара рассказов (14—15), следующая за циклом о богатых и бедных, противопоставляет искренность лицемерию. Малик Динар боится произносить формулы веры, которые еще не стали его внутренним побуждением, ибо это — худший вид лицемерия. Оба рассказа построены одинаково: Малик произносит слова исповедания, затем формула «он заплакал навзрыд» или «сознание покинуло его» образует в рассказе цезуру, после которой следуют разъяснения, например святого, как в рассказе 14.
Рассказ 16 — о непрерывном бдении Малика — завершает тему аскетического образа жизни, а рассказ 17 вновь возвращает нас к теме «внутреннего» лицемерия.
Далее помещено подряд двенадцать речений Малика, повествующих о бесцельности и необязательности общения с людьми, о том, что мир — это западня и следует, отдалившись ют него, предаваться аскезе, о том, что самое трудное — быть искренним и проявлять истинное терпение, что поминание Господа даровано человеку как величайшая из милостей, а привязанность к дольнему миру отвлекает от поминания Господа. Эти речения как бы еще раз повторяют основные темы рассказов зикра.
Заключают житие два сна с участием Малика, приснившиеся мудрецам после его смерти и выносящие в конец главы «мораль» зикра: «Господь прощает тех, кто не лицемерил на пути к нему» и «Превыше всего в мире горнем ценится воздержание и терпение в мире дольнем». Таким образом, в снах подчеркнута основная дидактика зикра и важнейшая этическая идея.
Итак, композиционно в зикре можно выделить рифмованный зачин, рассказы, группирующиеся тематически, речения, также подобранные по темам, и сны о святом, приснившиеся собратьям после его кончины. При этом зачин и сны, выявляющие основное этическое содержание зикра, образуют как бы его идейную рамку.
