Суфизм в контексте мусульманской культуры - Пригарина Н.И.
ISBN 5-02-016695-2
Скачать (прямая ссылка):
Архитектура ханаки ал-Фарафра имеет много общего с сирийскими культовыми комплексами XII—XIII вв., объединяющими в одном здании с центральным внутренним двором медресе (или маристан), мечеть и усыпальницу. Сравнение с самым близким ей по дате и стилю халебским медресе Фирдаус (1235 г.) [8, с. 196] показывает, что различия заключаются r основном в значительном увеличении в ханаке жилых помещений (для постоянно живущих суфиев и для странников) и соответственном усложнении планировки.
Таким образом, в ханаке ал-Фарафра локальные типологические черты мусульманского культового зодчества сочетаются с нетипическими характеристиками, которые могли быть заимствованы из жилой архитектуры (по-видимому, дворцовой, если вспомнить замечание Ибн Джубайра).
Монументальное зодчество зангидской и айюбидской Сирии унаследовало (отчасти благодаря политике Омейядов, которые активно использовали культуру покоренных народов) существенные черты ранневизантийского гражданского и культового* христианского строительства. Логично предположить, что и создатели сирийских ханак опирались на местные традиции. Однако в отличие от колонных мечетей Омейядов, (в Дамаске, Халебе, Хаме), которые в готовом виде восприняли идею много-столпного, развернутого по горизонтальной оси зала, комплекс-
270
ные мусульманские здания XII—XIII вв. с их подчеркнуто центрическим планом, компактной композицией объемов вокруг внутреннего двора, обязательным сводчатым айваном (одним или несколькими) и обычно скромным порталом явно имеют иной генезис. В их планировке прослеживается связь отчасти с древней традицией восточносредиземноморского жилого дома, замкнутого по периметру внутреннего двора (иногда крытого), отчасти с архитектурой раннехристианских сирийских центрических храмов-тетраконхов (например, собор в Босре, 512—513); наличие айванной композиции и сталактитового (или ячеистого) купола устанавливает связь с зодчеством сасанидского Ира-па и средневековой Месопотамии (багдадская школа).
Это сложное сплетение местных, месопотамской и древне-иранской традиций в культовых зданиях Сирии XII—XIII вв. «ак бы вещественно подтверждает мысль В. В. Бартольда о том, что «распространение ханаки шло в мусульманской Азии с запада на восток, а медресе — с востока на запад» [1, с. 196]. Безусловно, этого недостаточно, чтобы настаивать на сиро-палестинском источнике формирования архитектурного типа ханаки, но высказывание В. В. Бартольда, а также его вывод о «возникновении ханаки под влиянием западного — христианского и восточного — манихейского отшельничества» [2, с. 431] находят еще одно подтверждение со стороны архитектуры. Сравнение планов и композиций раннехристианских купольных церквей в Сирии (например, церкви в Эзре, 510—515 гг.; упомянутого собора в Босре; храма в дворцовом комплексе Каср-ибн-Вардан, 564 г. [9, с. 38—103]) с планами и композициями ха-нак XIV—XVI вв. на территории Хорасана (например, ханака Мулло-Калян в Зиаратгахе, близ Герата, XV в.), Хорезма (ханака Наджм ад-дин Кубра в Куня-Ургенче, ок. 1330 г.) и Ma-вераннахра (у мавзолея Абди-Дарун в Самарканде и в ансамбле Хаким ат-Тирмизи в Термезе —обе ханаки построены в XV в. [6, с. 75—79]) позволяет предположить, что архитектурный тип ханаки, по крайней мере в этих областях, складывался изначально под влиянием архитектуры раннехристианских купольных храмов сиро-палестинского круга.
Следует оговориться, однако, что это влияние можно усматривать лишь в характере центрической композиции, в планировке главного зала и идее (но не способе) создания замкнутого, устремленного ввысь, к купольной сени внутреннего пространства. В основном архитектурные характеристики этих зданий (строительные материалы, приемы кладки, системы конструкций и декора) отвечают региональным особенностям и соответствуют локальным строительным традициям, как и в мечетях, минаретах, мавзолеях, медресе.
Тем не менее определенная типологическая общность ха-нак различных регионов очевидна, что подтверждается недавно опубликованной работой Шейлы Блэйр [13, с. 67—84]. Эта английская исследовательница предприняла попытку реконструи-
271
ровать на основании вакфных документов грандиозный благотворительный комплекс Раб'и Рашиди (или Рашидийа), созданный визирем ильханов Рашид ад-дином (1247—1318) в Тебризе в правление Газан-хана (1295—1304). Ханака была одним из четырех главных компонентов Раб'и Рашиди, в ограде которой находились также приют, госпиталь и поминальный комплекс (равда) с гробницей Рашид ад-дина и двумя мечетями.
По предположению Ш. Блэйр, ханака Рашидийи могла иметь стандартный для Ирана квадратный план с айванами на главных осях; помещения (некоторые со вторым этажом) в соответствии с принципами иранского жилища должны были располагаться вокруг центрального двора, перекрытого куполом. Ритуальные действия совершались в большом айване (суффайи бузург), зимней комнате (табхана), к которой примыкал небольшой сад (багча), и летней комнате (танаби), которая также могла быть айваном; каждое из этих помещений имело ша~ ханшахи — галерею или лоджию, откуда гости ханаки могли наблюдать суфийские радения. Над табханой в лоджии находилась маленькая комната равзанат ал-хайат, назначение которой не вполне понятно. Местом собрания суфиев служил также сахн с комнатами (сарайча) и маленькими айванами (суф-фа). В портале ханаки располагались три комнаты (предположительно кладовые и помещение для привратника). За порталом следовали кухня, несколько сарайча (или худжр) и комната шейха, разделенные вестибюлем или коридором (дихлиз), как и в ханаке ал-Фарафра. Часть помещений, в том числе и комната шейха, была украшена росписями.
