Суфизм в контексте мусульманской культуры - Пригарина Н.И.
ISBN 5-02-016695-2
Скачать (прямая ссылка):
222
средством достижения экстаза, и его наиболее адекватным выражением. Экстатическая приподнятость тона — одна из основных характерологических черт суфийской поэзии. Даже такой умеренный и сдержанный суфийский мыслитель, как ал-Газали (1058/59-1111), который в прозаических сочинениях, по его собственному выражению, «берет перо под уздцы» [1, с. 250], в поэзии расковывается и моментами становится субъектом выраженного в экстатическом тоне мистического переживания.
Важный импульс самовыражения содержат и религиозно-философские представления суфизма. Мистик-суфий видел в себе, как и во всякой твари, божественную манифестацию, которой Аллах одновременно и имманентен и трансцендентен. Конечную цель мистического пути — озарение, постижение единства бытия — умеренные суфии описывали как осознание своего единства с божественной сущностью, а суфии-экстремисты, например Баязид ал-Бистами (ум. 875), ал-Халладж (857—922),— как слияние с Богом. Отсюда — знаменитая формула ал-Хал-ладжа «Я — Истина» (ана-лъ-хакк), где хакк — один из эпитетов Аллаха, или Баязида ал-Бистами: «Слава мне! Сколь я велик!» [3, с. 54; 4, с. 608].
Достигший озарения, просветленный мистик верит в свою тождественность высшей Реальности. Согласно учению Ибн 'Араби, просветленный мистик относится к Духу (реальности) Мухаммада (ал-хакикат ал-мухаммадийа), трактуемому как некий Логос мира, как единичное к целостному. С доктриной укорененности мистика в реальности Мухаммада и его конечного единения с божественной сущностью связано частое у суфиев представление^ себе как о столпе (кутб) мира (Ибн 'Араби, 1165—1240; Ибн ал-Фарид, 1181 —1235). Поэтому обретенное мистиком эзотерическое знание обладает достоверностью и общезначимостью откровения и подлежит передаче ученикам и сподвижникам (этого требует сама суфийская структура наставничества-ученичества) . Самовыражение гностика, описание своего духовного опыта, приобретает в его глазах универсальную ценность, становясь одновременно и потребностью и долгом. В силу иррационального характера мистических знаний и опыта, связанных с некоей неуловимой, неописуемой тайной, для их выражения больше всего подходит язык намеков и символов, поэтическое, эмоционально действенное слово.
Кроме этих общеструктурных черт мистического мышления и психологии развитие арабской суфийской лирики во многом связано с той специфической ролью, которую поэзия играла в арабо-мусульманскЪй средневековой культуре, оставаясь на протяжении многих веков основной формой словесного искусства. Нормативный характер арабской средневековой поэзии, побуждавший ее творцов непрестанно создавать новые, все более совершенные, изысканные варианты традиционных тем, мотивов и образов, способствовал разработке богатейшего поэтического языка и арсенала образных средств. В силу характерного для
223
арабского средневековья культа красноречия знание поэтической традиции считалось необходимым элементом образованности и входило в комплекс адаба. Не случайно прозаические сочинения самых разных жанров — от ученых и философских трактатов до бытовавших в городской среде народных романов-эпопей, сказок и новелл — пестрят стихотворными вставками. Жанром фило-софско-аллегорической лирики для выражения своих взглядов — в форме, апеллирующей не только к интеллекту, но и к воображению,— широко пользовались многие арабо-мусульманские мыслители (ал-Фараби, Ибн Сина, ал-Газали, Ибн гАраби я др.)- Этот основанный на веками складывавшейся традиции культ поэтического слова естественно создал благоприятные предпосылки для возникновения, развития и расцвета суфийской лирики.
В общем потоке суфийского творчества сосуществовали не представляющие художественной ценности прямолинейные верифицированные изложения суфийских идей, незамысловатые страстные молитвенные монологи и изысканное словесное искусство, сочетающееся с подлинным образно-поэтическим мышлением. Источники сохранили имена многих десятков поэтов, писавших суфийские стихи на различных уровнях художественного мастерства.
До XII—XIII вв. невозможно отделить суфийского поэта от проповедника или теоретика. Начиная с обращенных к Богу любовных стихов Раби'и ал-Адавийи (ум. 801), поэзия, как уже говорилось, являлась важнейшей формой самовыражения мусульманских мистиков. Она лучше всего подходила для описания мистических переживаний суфия на различных ступенях тариката, ведущих к осознанию его единства с божественной сущностью. Суфийские стихи разбросаны в разнообразных текстах; основными источниками для их изучения служат создававшиеся начиная с X в. фундаментальные своды суфийских учений, содержащие обширный биографический и анекдотический материал, а' также образцы суфийской поэзии. Таковы труды Абу Бакра ал-Калабази (ум. 990 или 994), Абу Абд ас-Сулами (ум. 1021) и др., но прежде всего — десятитомное «Хилийат ал-аулийа» («Украшение святых») Абу Ну'айма ал-Исфахани (ум. 1038) и знаменитый трактат ал-Газали «Ихйа ?улум ад-дин» («Воскрешение наук о вере»), написанный, по-видимому, между 1099 и 1102 гг. Лишь в редких случаях стихи суфийских поэтов того времени дошли до нас в виде специальных поэтических сборников (например, диван ал-Халладжа).
