Ветви и корни - Соловьева Инна
ISBN 5-900020-04-5
Скачать (прямая ссылка):
ветви и корни
мешать. Телеграмма от 27 сентября 1941 года. «Молния два адреса Москва Комитет искусств Храпченко копия Художественный театр Сахновскому. Сосчитайтесь моим крепким убеждением. Режиссура Дикого принесет MXATy много вреда. ...Засорит работу излишней борьбой. Трудно бороться с вредным соблазном. Чудесные превращения не верю. Привет. Немирович-Данченко».
У Немировича-Данченко был на примете другой давний студиец Первой студии.
Владимиру Ивановичу нравился спектакль Алексея Попова «Ромео и Джульетта», поставленный в Театре Революции в 1935 году (одобрение тем дороже, что Н.-Д. до этого хотел ставить ту же трагедию Шекспира). Нравился и сам Алексей Дмитриевич - с его суровой порядочностью, с его масштабом. В первые месяцы войны Владимир Иванович зазвал его к себе домой.
Знал ли Немирович-Данченко давнюю запись, которую сделал студиец Попов? Довольно корявая фраза, неудачная попытка выразить тяжелое чувство расхождения Первой студии, какова она есть, с ее идеальным началом. Но письмо, которое тот же Попов послал ему перед тем, как уйти из Театра и из Студии, Немирович сохранил. Примерно такое же, с объяснением побудительных мотивов, получил от Попова Станиславский. Письма, написанные отнюдь не под копирку, в обоих вариантах ясны и строги. Простые доводы: в провинции театр, который я могу делать, нужен (когда-то Станиславский примерно так же наме
ветви и корпи
чал цель своего МХОТа: «осветить темную жизнь бедного класса»).
Тогда Владимир Иванович сказал Попову: «Можете вернуться когда угодно, хоть в середине сезона, одним словом, чем скорее, тем лучше».
На уровне 1918 года надо было пометить в чертеже очередной отщеп от ствола. Алексей Попов уходил один, с собой никого не уводил, уносил идеал и умения. Опять некоторый изгиб отростка вниз, к корням: практика Попова, уезжающего в Кострому (а из Костромы вовсе в «глубинку»), напоминает раннее намерение MXT создавать свои отделения в провинции («в глухой провинции»), повторяя афишу и художественные средства, вплоть до мизансцены.
«Чувствую себя в связи с уходом все время в каком-то праздничном настроении, массу энергии и сил как-то чувствую - давно уже не было у меня так бодро и легко на душе».
От Станиславского Попов получил (после крутых попыток уговорить беглеца) теплую надпись на фотографии: «Милому идейному мечтателю Алексею Дмитриевичу Попову от искренне любящего и ценящего его К.Станиславского. 1918 г. Апрель».
Подписал карточку на память уезжающему и Вахтангов: «Вспоминайте Студию добром, какая бы она ни была, какой бы она ни стала. Я знаю, я убежден, что Вы вернетесь!»
В Костроме начало работ весной 18то задерживалось из-за неутвержденной сметы. Попов пока принял
ветви и корни
приглашение создать рабочую студию текстильных фабрик б.Коновалова в Бонячках Вичугского района.
Передадим слово биографу режиссера Нее Зоркой:
«К Попову вичугцев адресовал В.В.Лужский: за помощью рабочей самодеятельности они обратились в МХТ.
Со станции Вичуга Попова привезли в правление на дрожках, оставшихся в наследство от хозяина. Сам АИ.Коновалов, один из крупнейших русских фабрикантов, министр Временного правительства, был арестован в Зимнем дворце при перевороте, потом отпущен и теперь проживал во Франции. Члены правления фабрики и инженеры сидели за длинным обеденным столом, уютно пыхтел самовар, столовая была полна цветов - очень приветливо встретили «артиста-режиссера» (так обращались к нему в официальном письме) коноваловские Бонячки.
Место и вправду было замечательно интересное. В 1912 году вичугская мануфактура отметила свое столетие, а заложили ее в честь победы над Наполеоном. Рабочий поселок был к юбилею выстроен заново, на английский лад: и поныне стоят в городе Вичуге, вобравшем в себя старые Бонячки, эти «избы-коттеджи», рассчитанные на одну семью. В стиле неоклассицизма, поклонником которого был Коновалов, сооружен был комплекс: больница, родильный дом, школа, а в 1915 году началось строительство Народного дома, прерванное революцией и возобновленное как раз тогда, когда
в е т' в и и корни
приехал в Бонячки Алексей Попов».
Проект этого здания, которое должно было соединить 80 помещений (спортивный зал, зал для собраний, комнаты для кружков, театральный зал с двумя ярусами на 1500 мест, с удобной сценой и закулисными комнатами) принадлежал архитектору-нижегородцу П.П.Малиновскому. Тому самому, который вместе с Горьким и с местным городским головой в 1903-м году заладил Народный дом в Нижнем: сюда в театр знакомый нам Иоасаф Тихомиров собирал учениц Школы MXT (звал Бонус, Тарину, еще кого-то).
Пока это здание не было готово, Попову предложили начинать репетиции на оборудованной для того временной сцене в парке. «Денег мы не пожалеем, кроме того - у нас свои хлопчатобумажные ткани, выбирайте все, что нужно, у нас свои столярные и механические мастерские, все, что вам понадобится, будет сделано», -сказали ему. «Действительно, работа шла как в сказке, все делалось по щучьему велению» - так вспоминалось Попову. Он ставил «Гибель "Надежды"» Гейерманса.
