Ветви и корни - Соловьева Инна
ISBN 5-900020-04-5
Скачать (прямая ссылка):
Если наше назначение - ставить хорошие пьесы, хорошо их играть, хорошо использовать всякий талант, и так без конца, неуклонно всю жизнь, если наше назначение только художественно питаться и, следовательно, художественно расти, чтобы художественно состариться, художественно умереть и художественно быть похороненными почитателями всего художественного, - то тогда мы на правильном пути: через несколько лет (дай Бог, тогда уж побольше) изящный венок лилий украсит нашу могилу».
Вахтангов ждет: Студия «поймет, что у нее должна быть еще какая-то миссия, кроме миссии блестяще прожить свою собственную жизнь; что все, что несет печать миссии - непременно религия; что у нас есть эта религия, ибо есть у нас тот, кто научил нас ей; что мы молимся тому богу, молиться которому учит нас К.С, может быть, единственный сейчас на земле художник театра, имеющий свое «Отче наш», символ веры (к своему богу, в своем храме, построенном им во славу этого бога) и жизнью своей оправдавший свое право сказать: «Молитесь так»; что верный своему учителю ученик его Лео
ветви и корни
иольд Антонович выполнил эту миссию ученика - создал наш коллектив, что миссия каждого из нас (кто может вместить), совершенствуясь и поучаясь от К.С., быть в коллективе, создавать новое и нести туда чистоту и правду того учения, которое мы исповедуем...» Быть в коллективе - и одновременно быть создателем других, ему подобных: «созидание таких коллективов и есть главная, основная миссия Студии».
Да, он, Вахтангов, работает не только в Первой студии. Да, он работает и во Второй студии. Да, он работает и со своими мансуровцами. Все это - исполнение миссии, а не творческая (а то и нетворческая) жадность, как сплетничают иные.
«Да, я сорганизовал библейскую студию, почувствовав у К.С. желание ее осуществить всю от начала до конца... Да, под моим руководством организуются еще две группы [Мамоновская и студия А.О.Гунста. -Я.G]... Да, я работал на Пречистенских курсах рабочих (без денег), и сейчас под моим руководством налаживается Пролетарская студия. Да, я сорганизовал с моими учениками Народный театр... Все это я сделал и буду делать...»
Наверное, тут были бы уместны краткие данные об этом самом Народном театре: полное его именование Народный Художественный. В декабре 1918 года Луж-ский передал совету этого театра просьбу Станиславского разъяснить, почему
ветви и корпи
театр носит такое название и кто состоит в его управлении. Приведем ответное письмо: «Театр организуется Театрально-музыкальной секцией Отдела просвещения Совета Рабочих Депутатов. На первых порах было решено не набирать постоянной труппы, а обратиться к молодым группам, имеющим готовые спектакли. С предложением принять участие в деле обратились к следующим группам: Первой и Второй студиям MXT1 к группе, играющей «На дне» (представитель Д.А.Зе-ланд), к группе, играющей «На всякого мудреца» (представитель И.Н.Берсенев) и к группе учеников Е.Б.Вахтангова. Каждая из перечисленных групп дала свое принципиальное согласие. Был снят и отремонтирован театр у Каменного моста с небольшой сценой, вместимостью на 500 человек... Председателем художественного совета и зав. художественной частью избран и секцией утвержден Е.Б.Вахтангов».
Историки театра знают, каким взрывом заканчивается у Вахтангова сакрализация Театра. За год до смерти он в быстрых, злых строках попробует сказать о «мучительных попытках выбраться из пут Станиславского». Публикация его «Всехсвятских записей» покажется
ветви и корпи
скандальной, в них сохранят вымарки: «Конечно, Станиславский как режиссер меньше Мейерхольда. У Станиславского нет лица. Все постановки Станиславского банальны... Станиславский до сих пор почувствовал только одну пьесу - «Чайку» - и в ее плане разрешал все другие пьесы Чехова, и Тургенева, и (Боже мой!) Гоголя, и (еще раз Боже мой!) Островского, и Грибоедова. Больше ничего Станиславский не знает».
Кого боятся обидеть, идя на купюры, - Станиславского, о котором нехорошо отзываются? Вахтангова, который может быть обвинен в двоедушии? Дескать, зачем после Всехсвятского пишет Станиславскому 23 января 1922 года, как огорчен его отсутствием на генеральной репетиции «Гадибука» в «Габиме» (в той самой «Библейской студии», о которой речь в письме первостудий-цам): «Вы - единственный человек, которому я хотел показать эту работу». Зачем со смертного одра 27 февраля 1922 года посылает записку: «Сегодня - «Турандот». Я почти убежден, что Вам не понравится. Если даже об этом Вы пришлете мне две маленькие строки, я буду и тронут и признателен».
Мятежный отказ от сакрального отношения к Театру. Издевка над самым понятием «миссия» (в тех же «Всехсвятских» дневниках - про Малый театр, эту бабушку в чепце и прюнелевых туфлях, с ее «наивной убежденностью в святости своей миссии - пробуждать добрые чувства... Грех снять с умершей бабушки ее прюнель»). Выдвижение иных ценностей: «...дошел до чувства ритма, познал, что такое выразительная пластика,
