Вишневосадская эпопея. В 2-х т. Т. I. - Бродская Г.Ю.
ISBN 5-7784-0078-0
Скачать (прямая ссылка):
«Литератор — не кондитер, не косметик, не увеселитель [...] Он то же, что и всякий простой корреспондент», — скажет Чехов в конце 1880-х27.
Документальное начало в сюжете, ситуации, персонажах рассказа, повести, драмы и романа — самое характерное, быть может, в писательском методе «детей» кичеевско-курепинского «Будильника» — Чехова, Немировича-Данченко и Амфитеатрова. И в крупной литературной форме, выпорхнув из будильниковского гнезда, его питомцы исходили из живого, непосредственного экспериментального наблюдения, основного источника юмористических будилы-шковских реплик, монологов, реприз, диалогов, сценок, заметок. Под литературной, под вымышленной — художественной реальностью в произведениях Чехова, Амфитеатрова, Немировича-Данченко, других писателей, начинавших в мелкой прессе, почти всегда скрывалась легко опознаваемая их современниками небеллетризованная и недраматизированная — документальная конкретика. Литературоведы, изучающие контекст произведений Чехова, Немировича-Данченко и Амфитеатрова — биографический, временной и исторический, — обычно распознают в них реальные прасюжеты, праситуации и прототипы персонажей, превращенные в художественные образы.
143
Все вместе — редакторы «Будильника» и его постоянные молодые авторы, литераторы и рисовальщики, — собирались еженедельно по субботам: читали корректуру, сдавали новые материалы и сверстывали из них следующий номер. Суббота в «Будильнике» была присутственным днем. Тут же пили чай, курили, перекидывались репликами.
Редакция в Леонтьевском располагала крохотным помещением. Обстановка была домашняя. Курепин фактически здесь жил. Он мог быть в халате и домашних туфлях, жена его Е.Ю.Арнольд, дочь известного композитора, здесь же тренькала на фортепиано.
В 1883-м, после ухода Кичеева, она сменила Л.Н.Уткину, издательницу журнала, а в 1884-м его редактором стал В.Д.Левинский, называвший себя в «Будильнике» Неприсяжным рецензентом.
Когда контора и редакция «Будильника» переехала с Леонтьевско-го на Большую Дмитровку, а потом — в середине 1880-х — на Тверской бульвар, в дом бывший Малкиеля близ памятника Пушкину, перешедший в 1883-м в собственность Гинцбурга, рабочая обстановка в журнале не переменилась. Она оставалась такой же неформальной.
Ближе к ночи, проведя в редакции субботний день, вся будильни-ковская компания и примыкавшие к ним литераторы, приятели и собутыльники Кичеева и Курепииа, заваливались куда-нибудь в трактир или ресторан, продолжая обсуждать журнальные дела. И шире — говорить о современной жизни и о литературе. Философствовать. Как повелось с давних пор у российской интеллигенции.
Многоопытные Кичеев и Курепин, пестовавшие свои кадры, обходились без парт и авторитарной учительской трибуны. Образованные, «всесторонне начитанные», демократичные в общении с молодежью, они были «отменными товарищами бурш, не прочь выпить и кутнуть», — вспоминал Амфитеатров.
В мемуарной литературе имена Кичеева и Курепииа всегда рядом, в двойных словесных портретах.
Очень разные (один — выходец из дворян, кутила, другой — разночинец, с ярким общественным темпераментом), они были неразлучны. И умерли почти одновременно. Курепин — осенью 1891 года, В нищете, как водится в России. Чехов шел за его гробом. Жена Курепииа обращалась к нему за материальной помощью. Кичеев умер скоропостижно годом раньше приятеля в вагоне поезда Петербург — Москва: ехал домой из северной столицы, где смотрел очередную премьеру в Александринке.
Погодки, выпускники юридического факультета Московского университета (Кичеев окончил его в 1870-м, Курепин ~ в 1872-м), они могли бы сказать о себе словами подвыпившего Паши, Павла Кирилы-ча Лебедева из чеховского «Иванова», другу юности Николаю Алексеевичу Иванову — Николаше: «Студенты мы с тобою, либералы... Общ-
144
ность идей, интересов... в Московском университете оба учились... Alma mater...» (11.2:50) «Либералы...»
Их связывала общность идей, интересов, скрытых под эзоповским языком, юмористической обложкой и неформальным общением с авторами.
Еженедельные будильниковские редакционные «субботние собрания были веселы и оживлённы. В безусой компании председательствовал H.H.Кичеев», — вспоминал Гиляровский в 1914 году.
Кичеев больше всего на свете любил смех, чувствовал его силу и был из тех, кто считает остроумие высшим даром человека, — вспоминал Немирович-Данченко (111.2:6). Хотя в жизни Кичеев редко смеялся. Как все прирожденные юмористы.
В письмах Чехова имя Кичеева проходит, обложенное прилагательным косой: косой редактор косого «Будильника». Как и имя подверженного тому же пороку Николая Павловича Чехова.
Немировича-Данченко поражала в болезненном редакторе «Будильника» его способность быть неизменно приветливым, корректным и приличным, несмотря на образ жизни.
Петербургский литератор Круглов запомнил Кичеева добрым малым, отличавшимся «русской халатностью» и «русским беспутством». Круглов присылал в «Будильник» беллетристику и стихи.
«Мне нравилось [...] работать под редакторством Кичеева [...] Мне нравился его легкий взгляд на журналистику, взгляд пожившего бонвивана, которому все кажется пустяками», — писал безымянный автор некролога Кичеева в «Новостях дня», настроенный на кичеевскую волну загулов. Кичеев поучал своих авторов: «Бросьте вы эти серьезиичанья. Пишите веселее. От того, что мы с вами напишем, ничто не станет ни лучше, ни хуже».
