Древняя Албания. III—I вв. до н. э. - Ямпольский З.И.
Скачать (прямая ссылка):
53
тен тэн аниероменон тойс теойс»; «мэ эхен де экзусиан мэтена по лен мэде онестай маде каттитен мэде родестай, мэде эс мистосин дореас харин дидон ката, мэтена тропой ката тан паракаттетейсан диатэкан» (756); «мзтена аллогенэ эйсиореустай эн тос ту пери то гиерон трюфакту кай пери-болу, ос дъан лэфтэ, ауто айтойс эста диа то экзанолутейн танатон» (757). Само имя «гиерон», которым древние греки обозначали все и вся, «посвященное богу», имело еще значение — «неотчуждаемый». Даже награду, полученную от храма на играх в честь Аполлона, древние греки не имели права уносить из храма («эн ту гиеру мэ экферейн») (758). Как и древнеегипетское имущество заупокойных храмов, древнегреческие погребальные и поминальные участки земли по происхождению и по основным экономическим чертам были тождественны храмовой собственности
(759). Погребальный (и поминальный) производственно используемый участок земли, как сказано в древнегреческой надписи: «Не может быть заложен, обменен или вообще каким, бы то ни было образом, или под каким-либо предлогом отчужден»
(760). Отражением неотчуждаемости объектов древнегреческой храмовой собственности, вероятно, является миф о семисотголовом стаде бога Гелиоса, никогда не уменьшавшемся («гонос дъу гигнетай аутон уде поте фтинютуси»), (761). Древнеримская храмовая («священная») земля, предназначенная для культа («эйс те та гаера») (762) не могла быть отчуждена и должна была, как сказано у Диониссия Галикарнасского, пребывать в этом качестве неизменно всегда («аэй») (763). Законы XII таблиц запрещали жертвовать храмам имущество, являвшееся предметом судебного разбирательства. В противном случае, пояснено в Институциях Гая, «мы подвергаемся штрафу в размере двойной стоимости вещи» (764). Здесь, нам кажется, трудно не заметить все той же закономерности — неотчуждаемости храмового имущества. Место захоронения людей те же законы запрещали отчуждать (765). Нет оснований отличать древнеримские места захоронений от древнеегипетских земель заупокойных храмов и древнегреческих погребальных участков (766).
Таким образом, неотчуждаемость основных объектов древней храмовой собственности документируется первоисточниками для Древнего Востока, для эллинистического мира, для античной Греции и для древнего Рима. Так обстояло дело на почве экономических отношений, естественных (в общественном смысле) отношений собственности.
Косвенным подтверждением этой экономической черты древней храмовой собственности является отмеченный Р. Тау-беншлагом факт: в случаях, когда отношения древней храмовой собственности находили юридическое отражение в правовых
54
нормах рабовладельческого общества, неотчуждаемость основных объектов этой собственности принимала вид «вечной аренды» (767).
Подтверждением неотчуждаемости основных объектов древней храмовой собственности являются многочисленные «заклинательные» свидетельства древневосточных (768), эллинистических (769), древнегреческих (770) и древнеримских (771) первоисточников о том, что храмовое имущество является вечной и неприкосновенной собственностью богов (772). Нарушение древней храмовой собственности, может быть, не всегда каралось смертью (773) и — всегда «божьей карой» (774), что не могло не способствовать сохранению неотчуждаемости как закономерной черты этой собственности.
Y Гомера мы читаем:
«Будешь на Итаке, хоть и великие бедствия встретишь Если воздержишься руку поднять на стада Гелиоса,
Если же руку подымешь на них, то пророчу погибель Всем вам...» (775).
Прямые свидетельства первоисточников и их косвенные данные позволяют считать неотчуждаемость основных объектов основной закономерной чертой древней храмовой собственности. В древней истории нам не известны случаи, когда бы храмовая («божья») земля и храмовые («священные») рабы отчуждались на почве экономических отношений, хотя потребление результатов храмового производства иногда, обычно как неисходное явление, принимало вполне мобильный характер: делились между
родственниками доходы — «две жреческие должности» (776) и прочие блага результатов производства на храмовой земле (777).
В соответствии с аргументацией (778) о необходимости привлечения этнографических материалов современных архаических святилищ для изучения древней храмовой собственности основные объекты собственности этих святилищ так же, как основные объекты древней храмовой собственности, были неотчуждаемы. Обрабатываемые земли, культовые рощи и деревья пиров Азербайджана запрещалось отчуждать и вырубать (778). В отношении пира у села Тагавар в Карабахе это замечено еще в 1890 г. (779). Такая традиция породила на местах устойчивые предания. В селе Киш, Нухинского района, нам рассказали, что человек, который сделал попытку распахать землю пира для своих нужд, сошел с ума. При изучении этих пиров один из наших полевых спутников утверждал, что земля пира не
55
только не может быть продана. Он убеждал нас, что человек, который для себя лично начал распахивать землю пира Пипан (780), потерял своего рабочего быка — во время пахоты он неожиданно пал, и сам человек погиб. В другом пире (781), в нашу бытность там вместе с акад. А. Г. Шанидзе в 1956 году, стояли нетрогаемые фруктовые деревья в окружении древесной падали, которую также никто не брал для своих нужд. В ряде пиров Азербайджана мы наблюдали скопление принесенных на пир ножей, которыми резали жертву (782), скопление посуды (стаканы и блюдца, и проч.), принесенной на пир и не взятой из него (783). Считалось, что это— имущество пира и его нельзя брать на личные нужды. Пахотные земли современных архаических святилищ горной Грузии также были исходно неотчуждаемы (784), являясь «неделимым фондом» (785). У балкарцев было «запрещение отчуждать» хлеб первого помола, который исходно шел на культовые действа в современных архаических святилищах, т. е. считался их собственностью (786). Вероятно, мифическим отражением неотчуждаемости имущества архаических святилищ является сказание шапсугов о том, что жертвенные коровы «считались одной и той же» (787).
