Этнография Турана в древности - Вайнберг Б.И.
ISBN 5-02-018049-1
Скачать (прямая ссылка):
И.В.Пьянков на основе анализа письменных источников предположил, что при ахеменидском царе Артаксерксе II (404-359 гг. до н.э.) Хорезм становится отдельной сатрапией Ахеменидского государства [Пьянков, 1965, с. 42]. Представляется, что предпосылка этого кроется
25
не только в политической ситуации того времени. Археологические работы последних десятилетий показывают, что сток воды в Приса-рыкамышскую дельту активно осуществлялся на протяжении всего периода античности. Даже наиболее южные протоки Даудана, отмиравшие в первую очередь, были обводнены еще в IV-II вв. до н.э. Они доносят воду до Саракамышского озера.
Особенно интересно в связи с этим поселение скотоводов Канга 3, расположенное на возвышенности непосредственно в дельте Кангада-рьи. Подобные же поселения этого времени обнаружены X.Юсуповым еще западнее в узком коридоре между возвышенностями Канга-гыр и Ишек-ангрен-гыр. Заполнявшееся с VII в. до н.э. Сарыкамышское озеро какое-то время спустя дало сток в Узбой. Первоначально это, очевидно, были лишь отдельные прорывы. В Vl в. до н.э., когда Кир II шел походом на массагетов [Дандамаев, 1985, с. 52; Пьянков, 1964, с. 115-130], судя по описанию источников, поселений массагетов на берегах Узбоя, где уже была вода, еще не было, они располагались в нескольких переходах от него к северу. Ho к началу IV в. до н.э. ситуация резко изменилась, на берегах Узбоя и в его устье появляются поселения, культовые постройки и многочисленные погребальные сооружения [Юсупов, 1986, с. 40, 179].
Все это свидетельствует, как нам представляется, о том, что к началу IV в. до н.э. установился регулярный сток и водное сообщение по Узбою, открывавшее для Хорезма более короткий путь сообщения с наиболее развитыми центральными и западными районами Ахеме-нидской державы, прежде всего с Мидией и Месопотамией. От устья Узбоя в Туркменском заливе Каспия до устья Куры, как и до устья Сефидруда (Кзылузеня), около 350 км плавания по морю. Пути эти выводили в Мидию Атропатену и в Гилян, а оттуда к бассейну Диялы и к административному центру Ахеменидского государства.
Именно выделение Хорезма в самостоятельную сатрапию и новые направления культурных связей с западными областями Ахеменид-ской державы определили, как нам кажется, своеобразие следующей эпохи в культуре Хорезма — «канпойской», сложение которой происходит в IV в. до н.э. Уникальность этого культурного комплекса в Средней Азии, наличие в нем многих передневосточных и конкретно позднеахеменидских традиций, зачастую характерных именно для Западного Ирана, и к тому же просто импорт из Закавказья и Месопотамии в материалах из проводившихся нами с 1981 г. раскопок культового центра Калалы-гыра 2 служат веским доводом в пользу высказанных выше положений. Детальный же анализ этих материалов еще впереди, он будет связан с полной публикацией и анализом результатов раскопок Калалы-гыра 2.
Представляется, что именно водный путь определил выбор и местоположение центра вновь образованной ахеменидской сатрапии в
26
Хорезме — крепости Калалы-гыр 1 [Толстое, 1958, с. 153; Рапопорт, Лапиров-Скобло, 1963, с. 141; Рапопорт, 1987, с. 140]. Она располагалась на возвышенности у русла Южного Даудана, примерно в 20 км к западу от разделения русел системы Даудан на северное и южное (последнее обеспечивало наиболее короткий путь к южной части Ca-рыкамыша и оттуда в Узбой). Интересно, что центр Хорезмийской сатрапии был заложен на территории левобережного Хорезма, где к этому времени не было сколько-нибудь значительных земледельческих оазисов, а крупнейшее поселение ахеменидской эпохи минимум за полвека до этого было заброшено. Здесь впервые создается большой земледельческий оазис и возникают крупные местные центры.
На противоположном от Калалы-гыра 1 северном берегу Южного Даудана создается уникальное ирригационное сооружение — мощный канал протяженностью в 50 км [Андрианов, 1969, с. 156-158]. Созданный вдоль этого канала оазис с севера охраняла система небольших укреплений [Андрианов, 1969; Неразик, 1976, с. 19], вокруг которых, как показали наши обследования в 1965 и 1970 гг., располагались открытые поселения. Археологический материал с этих поселений, как и небольшое количество керамики из субструкционных клеток Калалы-гыра 1 [Воробьева, 1959, с. 77-78, рис. 6], относится к комплексу, переходному от «дингильджинского» к «кангюйскому» по археологической классификации Хорезма, и аналогичен тому, что получен нами при раскопках поселения на юго-западном мысу Тарым-кая и связанных с ним оссуарного типа погребений в сосудах.
Сложение «кангюйского» комплекса культуры в силу его специфических связей с культурой поздних ахеменидских центров, что выразилось в подражаниях в хорезмийской керамике ахеменидским художественным изделиям из металла (это прежде всего культовые сосуды: тиаровидные бокалы, ритоны с протомами животных, амфоровидные ритоны, фляги с рельефами и т.д.), должно было произойти до падения Ахеменидской державы. К тому же каких-либо эллинистических элементов культуры в раннеканпойском комплексе не отмечено. Все это дает основание считать, что сложение «кангюйской» культуры Хорезма завершилось к последней трети IV в. до н.э. Возможно, это произошло немного ранее, так как считается, что к концу правления Артаксеркса II Хорезм, как и ряд других восточных владений, переходит в разряд союзников царя [Дандамаев, 1985, с. 248; История древнего Востока, 1979, с. 307]. Если в связи с этим за начальную дату «кангюйского» комплекса принять середину IV в. до н.э., то тот переходный материал, который мы отмечали выше на куняуазском канале и в субструкционных клетках Калалы-гыра 1, может быть грубо датирован первой половиной IV в. до н.э., а скорее всего — его серединой.
