Хрестоматия по истории древнего Рима - Утчёнко С.Л.
Скачать (прямая ссылка):
Поистине, человек этот лучше всех сумел показать римлянам, сколько привлекательности может придать правому делу красноречие; он показал, что правда непреоборима, если се высказывают умело, и что хорошему государственному деятелю надлежит предпочитать правое дело угодному толпе, а речью скрашивать горечь полезного. Побеждающая сила его слова одержала верх в следующем случае, произошедшем из-за мест в театре во время его консульства. До сих пор всадники сидели в театре вперемежку с толпой и смотрели представление вместе с народом, но трибун Марк Отон первый решил оказать честь всадникам, отделив их от прочих граждан и предоставив им особое место, которое они сохраняют за собой и поныне. Народ же принял это как бесчестие для себя и, когда в театре появился Отон, стал свистать, всадники же горячо приветствовали его рукоплесканиями. Народ усилил свист, те—свои аплодисменты, а затем стороны, обратившись друг против друга, перешли к перебранке, так что в театре начался беспорядок. Но после того как Цицерон, уведомленный об этом, явился в театр и, вызвав народ к храму Беллоны, упреками и убеждением заставил всех по возвращении в театр громко рукоплескать Отону и оказывать ему уважение и почет, соревнуясь со всадниками.
Но группа собравшихся вокруг Катилины заговорщиков, притаившаяся было в страхе, снова ободрилась; они начали сходиться вместе и призывали друг друга смелее приняться за дело до того, как явится Помпей, уже возвращавшийся, как было слышно, со своим войском. Катилину же подстрекали главным образом ветераны Суллы; они осели по всей Италии, большинство же их, в том числе самые боеспособные, расселилось по этрусским городам; все они снова стали мечтать о грабежах и расхищении готовых богатств. Имея предводителем Манлия, человека из числа особенно прославившихся в походах Суллы, они примкнули к Катилине и явились в Рим, чтобы поддержать его кандидатуру на выборах; Катилина снова домогался консульства, решив убить Цицерона в суматохе во время комиций. Казалось, и божество землетрясениями, громовыми ударами и призраками предостерегало людей от того, что происходило, а то, что говорили люди, хотьи было справедливо, еще не могло быть использовано как улики против человека знатного и столь влиятельного, каким был Катилина. Поэтому Цицерон, отсрочив день выборов, вызвал Катилину в сенат и допросил его обо всем, что о нем говорили. Катилина же, полагая, что и в сенате многие стремятся к новым порядкам, и вместе с тем желая показать себя перед своими сообщниками, резко ответил Цицерону; «Имея перед
270
собою два тела, одно истощенное и гибнущее, но с головой, а другое без головы, но сильное и большое, что же ужасного делаю я, если я сам приставляю к последнему голову?» После этих намеков на сенат и народ Цицерон еще более испугался, так что от дому до Марсова поля, его одетого в панцирь, провожали все влиятельные люди и многие из молодежи. Сам он, спуская тогу с плеч, намеренно выставлял наружу часть панциря, дабы показать, в какой опасности он находится. Народ, негодуя, стал собираться вокруг него, и в конце концов, приступив к голосованию, вторично отверг Катилину, а выбрал в консулы Силана и Мурену.
Вскоре после этого, когда к Катилине уже стали сходиться и создавать войско бывшие в Этрурии приверженцы его и близок был день, назначенный для нападения, г дому Цицерона около полуночи явились первейшие среди римлян и влиятельнейшие люди — Марк Красе, Марк Марцелл и Сципион Метелл. Постучавшись в двери и вызвав привратника, они приказали разбудить Цицерона и сказать ему об их приходе. Дело в том, что Крассу после ужина привратник подал принесенные каким-то неизвестным человеком письма. Письма, адресованные другим лицам, были подписаны, и одно лишь, предназначавшееся Крассу, было без подписи. Красе прочитал одно это письмо и, так как в нем говорилось, что Катилина готовит великое кровопролитие, и давался совет тайно уйти из города, он остальных писем распечатывать не стал, а тотчас же явился к Цицерону, пораженный грозившей опасностью, а быть может, желая освободиться от обвинений в дружбе с Катилиной. Итак, посовещавшись с ними, Цицерон на рассвете следующего дня собрал сенат, передал принесенные с собою письма тем, на чье имя они были присланы, и предложил прочесть их вслух. Во всех без различия говорилось о заговоре. А когда пришло известие от бывшего претора Квинта Аррия, извещавшего, что в Этрурии готовится войско, и другое — о том, что Манлий бродит по окрестностям этрусских городов, все время ожидая новостей из Рима, сенат постановил вверить республику консулам, с тем, чтобы они поступали по своему усмотрению в целях спасения государства. Исстари велось, что сенат поступал так не часто, но лишь под угрозой большой опасности.
Получив эту власть, Цицерон внешние дела всецело доверил Квинту Мхетеллу, управление же городом взял в свои руки и каждый день выходил, охраняемый таким множеством людей, что занимал значительную часть форума, когда вводил туда за собой своих провожатых. Со своей стороны, Катилина, не будучи уже в состоянии терпеть дальнейшее промедление, решил сам ускользнуть к Манлию и его войску, а Марцню и Цетегу приказал, захватиз мечи, явиться поутру
