Англия под властью дома Стюартов. Т. 2 - Юм Д.
ISBN 5-89329-531-5
Скачать (прямая ссылка):
Испания была настолько разгневана вызывающим поведением Франции, что, забыв о своем нынешнем бессилии, объявила войну надменному врагу она надеялась, что прочие державы Европы, осознав грозившую им всем опасность, немедленно придут ей на помощь Принц Оранский, чьими господствующими страстями были любовь к войне и ненависть к Франции, всюду поддерживал демарши испанцев В 1681 году он посетил Анг-
ГлаваХ (XXV)
401
лию с целью склонить короля к более тесному сотрудничеству с союзниками. Он также предложил Штатам увеличить вооруженные силы республики, но французы сумели привлечь на свою сторону несколько провинций и даже город Амстердам, и этот план был отвергнут. Положение дел в самой Англии, равно как и общеизвестные симпатии английского монарха, позволяло врагам принца находить весьма благовидные оправдания для противодействия его политике.
Как только Карл распустил парламент и принял решение править страной, опираясь лишь на прерогативу, он отказался от недавно заключенного союза с Испанией и возобновил опасные связи с Людовиком. Последний даже предлагал ему выступить третейским судьей в его спорах с Испанией, но эта держава, видя пристрастность Карла, не пожелала принять столь невыгодный для нее план. Пересылались ли в это время в Англию деньги, нам достоверно неизвестно; однако у нас есть серьезные основания предполагать, что Франция и в самом деле до некоторой степени облегчала финансовые нужды короля.227 И хотя у Карла были веские причины опасаться, что громадная и все возрастающая мощь этого королевства при тогдашней слабости английского флота может превратиться в величайшую угрозу для Англии, никакие доводы и соображения не могли пробудить его от летаргического сна.
Именно в этот момент могущество Людовика и достигло своей высшей точки — вершины, остававшейся недосягаемой для европейских монархов со времен Карла Великого. Монарх, более других способный дать ему отпор, был всецело на его стороне; а турки, подстрекаемые венгерскими мятежниками, уже готовились вторгнуться во владения императора и лишить этого государя всякой возможности воспрепятствовать дальнейшему росту французского могущества. Пожалуй даже, мы вправе говорить здесь об оплошности Людовика, ибо он не воспользовался в полной мере столь благоприятными условиями, которые впоследствии уже не сумел создать для себя вновь. Но этот монарх, хотя он и руководствовался мотивами честолюбия гораздо чаще, чем принципами справедливости или умеренности, в еще большей степени подчинялся внушениям тщеславия. Он довольствовался тем, что дерзко диктовал свою волю и безнаказанно оскорблял всех государей и все республики Европы; таким образом он вызывал их негодование, но не мог уменьшить их силу. Тогда как в личном общении с каждым, кто, приближаясь к его особе, изъявлял совершенную покорность его власти, французский король был изысканно любезен, все соседние государи один за другим испытали на себе следствия его гордого и надменного нрава; поощряя же безудержную лесть своих поэтов, ораторов и придворных, упиваясь их пророчествами о мировой державе, Людовик еще быстрее, чем это могло сделать зрелище его могущества само по себе, распространял повсюду страх перед завоеванием и порабощением,
В продолжение всего царствования Карла непомерная мощь Франции не внушала ему ни малейшей тревоги, а Клиффорд, один из министров,
402
События 1685 года
пользовавшихся его наибольшим благоволением, якобы даже заявлял, что королю выгоднее быть наместником столь великого и щедрого монарха, нежели рабом пятисот собственных дерзких подданных, А потому честолюбивые замыслы и громадное могущество Людовика нисколько не омрачали жизнь Карлу; в остальном же его положение казалось теперь более предпочтительным, чем в любой период после Реставрации. Сильная партия, потрясавшая его трон и угрожавшая членам его фамилии, была полностью разгромлена; своими опрометчивыми и безрассудными действиями она навлекла на себя ненависть народа и суровые кары закона Карл вернул себе прежнюю популярность и, что, вероятно, радовало короля больше, чем наличие послушного парламента, получил возможность править страной без этого собрания. Несомненно, однако, что, несмотря на все эти благоприятные обстоятельства и радужные перспективы, король не был вполне счастлив и удовлетворен. Испытывал ли он серьезные затруднения из-за недостатка денег, страшился ли того, что нынешние деспотические меры могут изменить настроение народа, мы точно не знаем. По всей видимости, горячий нрав и неблагоразумие герцога, толкавшего Карла к опасным предприятиям, действительно внушали ему серьезную тревогу и беспокойство. Кто-то слышал, как однажды, возражая против безрассудных предложений герцога, он сказал; «Брат мой, я уже слишком стар, чтобы вновь пускаться в дальние странствия; ну а вы можете это сделать, если вам так угодно». Каковы бы ни были причины неудовлетворенности короля, представляется вполне вероятным, что он намеревался внести некоторые изменения в свой образ действий и даже составил план нового политического курса. Полагают, что Карл твердо решил отправить герцога в Шотландию, вернуть из ссылки Монмаута, созвать парламент, дать отставку всем непопулярным в стране министрам и полностью довериться любви и доброму расположению своих подданных.228
