Англия под властью дома Стюартов. Т. 2 - Юм Д.
ISBN 5-89329-531-5
Скачать (прямая ссылка):
В речи, обращенной к шерифам, Рассел, заботясь о своей репутации в глазах потомков, с жаром доказывал, что ни убийства короля, ни каких-либо перемен в образе правления он никогда не замышлял, открыто признать существование планов восстания, не поставив под удар своих друзей, которых все еще могли бы привлечь за это к суду, Рассел не мог, осужденный, однако, не пытался очистить самого себя от обвинений в подобном замысле, который, при тогдашнем положении страны, он отнюдь не считал преступным Судя по многим местам в его речи, Расселом до последней минуты двигало слепое партийное рвение — страсть, которую даже добродетельный человек, действующий на общественном поприще, едва ли способен совершенно в себе истребить, ибо он черпает силы в самом духе гражданственности и прикрывается благовидной личиной «принципов» Рассел заявил, что твердо верит в существование папистского заговора, и добавил, что хотя ему часто приходилось слышать о планах нападения на королевскую стражу, он всякий раз их осуждал Хладнокровное убийство стольких ни в чем не повинных людей, объяснил Рассел, было бы до такой степени похоже на зверские обычаи папистов, что он не мог относиться к подобному замыслу иначе как с крайнем омерзением В общем, этот несчастный лорд отличался скорее личной честностью и чистотой своих намерений, нежели глубоким умом
ПРОЦЕСС И КАЗНЬ АЛДЖЕРНОНА СИДНЕЯ
Следующим судили Алджернона Сиднея Этот мужественный человек, сын графа Лейстера, принял деятельное участие в войне против покойного короля, и хотя зараза религиозного фанатизма нисколько его не затронула, он с таким пылом поддерживал все замыслы партии республика нцев-индепендентов, что был назначен членом Верховной палаты правосудия, приговорившей монарха к смертной казни, впрочем, сам Сидней являться на заседание этого трибунала не счел нужным Он всегда смело и горячо выступал против Кромвелевской узурпации, а впоследствии, когда все его отчаянные попытки помешать реставрации короля оказались тщетными, твердо решил не принимать всеобщей амнистии и, не желая признавать ненавистные ему династию и образ правления, предпочел удалиться в добровольное изгнание Пока республиканская партия подавала признаки жизни, Сидней деятельно участвовал во всех ее интригах, какими бы ничтожными ни были надежды на успех, но в конце концов, видя,
394
События 1683 года
что его личные дела требуют его возвращению в Англию, в 1677 году обратился к королю с просьбой о помиловании и получил таковое. Когда же партийные распри, порожденные папистским заговором, достигли крайнего ожесточения, Сидней, полный тех возвышенных представлений о свободе, которые усвоил он некогда из великих примеров классической древности, присоединился к народной партии и был готов, пусть даже ценой гражданской войны со всеми ее ужасами, сделать новую попытку установить в Англии столь обожаемую им республику.
Даже из такого, весьма кратко описанного характера и биографии этого необыкновенного человека нетрудно понять, сколь ненавистным стал он для двора и правительства; единственное, за что их следует порицать, так это за тот незаконный метод, к которому прибегли они, чтобы осуществить свой замысел против Сиднея, На процессе они выставили множество свидетелей, доказывавших реальность заговора вообще; когда же подсудимый, возмутившись происходящим, указал на то, что о нем самом ни один из этих людей не обмолвился ни словом, ему ответили, что подобный метод судопроизводства, хотя и небезупречный с точки зрения закона, использовался на процессах заговорщиков-папистов — обстоятельство, способное послужить основанием скорее для того, чтобы осудить одну партию, нежели оправдывать другую. Единственным свидетелем, давшим показания непосредственно против Сиднея, был лорд Говард, но так как по закону требовалось два свидетеля, то для восполнения этого недостатка власти придумали весьма странную уловку. При обыске в кабинете подсудимого была обнаружена рукопись трактата о правлении, в которой Сидней защищал принципы и в самом деле благоприятные для свободы, но такие, какие, как каждому было известно, во все времена разделяли даже самые благонамеренные и верные подданные монархов: первоначальный договор, согласие народа как источник власти, законность сопротивления тиранам, преимущества свободы перед единоличным правлением. Суд заявил, что эти бумаги равносильны показаниям второго свидетеля и даже многих свидетелей. Подсудимый возразил, что приписывать ему авторство этих бумаг нет никаких других оснований, кроме простого сходства почерка —- аргумента, никогда на судебных процессах не принимавшегося; что даже если признать его, Сиднея, автором рукописи, то ведь сочинял он этот трактат лишь для собственного удовольствия, никогда не думал выпускать его в свет и даже не сообщил его содержание ни одному человеку; что написан он был, как показывает цвет чернил, много лет тому назад, а значит, представлять его как доказательство нынешнего заговора против правительства совершенно бессмысленно; и наконец, что там, где закон определенно требует двух свидетелей, недостаточно одного, даже при самых веских уликах, а уж тем более такого, чьи показания являются столь шаткими и неубедительными. Защищаясь, подсудимый обнаружил редкую силу ума и твердость духа, но все его доводы оказались тщетными. Главным судьей был теперь неистовый и жестокий Джеффрис; он пустил в ход свое влияние, и предубежденные присяжные
