Англия под властью дома Стюартов. Т. 2 - Юм Д.
ISBN 5-89329-531-5
Скачать (прямая ссылка):
Память о тех мрачных временах заставила принять сторону короны также и многих беспристрастных людей, ранее занимавших нейтральные позиции, а теперь страшившихся того, что пламенный энтузиазм свободы сольется с религиозным фанатизмом и в королевстве вспыхнет новая гражданская война. В самом деле, если бы король не обладал, как и прежде, прерогативой роспуска парламента, то можно было бы всерьез опасаться возобновления всех притязаний, насилий и бесчинств, которые некогда ввергли страну в ужасную смуту. Теперь, казалось, все повторяется с удивительной точностью, однако люди проницательного ума могли заметить, как в духе партий, так и в характере государей, весьма существенное различие, которое в конечном счете и позволило Карлу, хотя и подвергнув опасности свободу, сохранить в государстве мир.
Вопли против папизма звучали весьма громко, однако теми, кто эту ярость разжигал, и даже теми, кто кричал с чужого голоса, двигало в большей мере рвение партийное, а не собственно религиозное. Дух религиозного исступления успел породить столько зла, а с другой стороны, борьба
Глава IX (XXIV)
339
с ним оказалась столь успешной, что никакие хитрости и уловки не способны были его воскресить и поддержать. Ханжество фанатиков подверглось жестокому осмеянию, лицемерие святош никого уже не обманывало, требования продолжить Реформацию, равно как и претензии на особую чистоту нравов, стали внушать подозрения; и нынешние патриоты, не желая величать себя партией божьих праведников — название, весьма популярное в начале гражданских войн, — скромно довольствовались именем партии людей порядочных и благонамеренных,1'11 из чего можно было с уверенностью предсказать, что действия их не окажутся столь неистовыми, а притязания столь непомерными.
Что же касается короля, то хотя он и не унаследовал строгой честности и твердых принципов своего отца, ему в гораздо большей степени были свойственны такие счастливые качества, как приятная легкость нрава и подкупающая любезность обхождения. Чуждый холодной надменности и сухой чопорности, король не имел в своем характере ни малейшей крупицы тщеславия или гордыни21* и, будучи человеком на редкость благовоспитанным и учтивым, обращался с подданными не как с вассалами или мужланами, но как с пэрами, джентльменами и фрименами. Заверения его казались искренними, манеры неизменно обворожительными, а потому сердца подданных он завоевывал даже тогда, когда проигрывал в их мнении, и нередко добивался того, что симпатия англичан к его особе брала верх над разумным суждением о происходящем,-13 И хотя на поприще государственном король и пускался порой в предприятия, опасные для свободы и религии народа, он никогда не упорствовал и не шел напролом, но всякий раз возвращался на тот путь, который указывало ему общее мнение нации. А потому многим казалось жестоким и даже несправедливым судить слишком строго о слабостях государя, который с такой готовностью исправлял собственные ошибки и с такой снисходительностью прощал тех, кто чем-либо погрешил против него самого.
ПОЛОЖЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА
Всеобщая любовь к королю проявилась в это время самым замечательным образом. Карл заболел в Виндзоре, несколько сильнейших приступов лихорадки заставили думать, что его жизнь в опасности. Людей всякого звания охватил ужас, дурные предчувствия по поводу наследника усиливали мучительную тревогу. При тогдашнем состоянии умов смерть короля, если воспользоваться словами сэра Уильяма Темпла,'14 показалась бы концом света. Англичане опасались, что недовольные тотчас же обратятся к крайним мерам и разожгут в королевстве пламя гражданской войны, причем и полная их победа, и полное поражение, и даже равновесие сил противников казались одинаково пагубным для страны исходом. А потому главные советники короля, Эссекс, Галифакс и Сандерленд, на-
340
События 1679-1680 годов
ходившиеся во враждебных отношениях с Шефтсбери и партией страны, уговорили Карла тайно вызвать герцога, чтобы в случае какого-либо несчастья он готов был защитить свои права на престол от более чем вероятных покушений оппозиции. Прибыв в Англию (2 сентября), герцог нашел брата вне опасности, и полученное им приглашение решено было скрыть. Тем не менее эта поездка повлекла за собой важные последствия. Яков убедил короля подвергнуть опале Монмаута, чьи замыслы перестали теперь быть тайной, отнять у него начальство над армией и выслать из страны. Сам же герцог вернулся в Брюссель, но пробыл там недолго. С дозволения короля он отправился в Шотландию, якобы для того чтобы рассеять страхи англичан, на самом же деле — с целью обеспечить себе поддержку этого королевства.
Хотя Эссекс и Галифакс содействовали принятию решения вызвать в Англию герцога, вскоре они обнаружили, что завоевать его доверие им так и не удалось и что даже король, пользуясь их услугами на поприще государственном, к ним самим относится без особого уважения. Возмущенный Эссекс сложил с себя обязанности лорда-казначея, Галифакс удалился в свое поместье, Темпл, потеряв всякую надежду на примирение столь яростно враждующих партий, почти полностью отошел от дел ради своих книг и садов. Король, менявший министров с таким же легкомысленным безразличием, как и собственную политику, облек теперь своим доверием главным образом Сандерленда, Годольфина и Гайда. Последний стал преемником Эссекса на посту лорда-казначея.
