Англия под властью дома Стюартов. Т. 1 - Юм Д.
ISBN 5-89329-355-Х
Скачать (прямая ссылка):
Между тем король явился в палату лордов и сообщил о своем решении (за которое готов был представить любое ручательство) впредь не давать Страффорду никакой государственной должности, но при этом он прямо сказал, что совершенно не согласен с пунктом о государственной измене и потому не может утвердить билль об опале307. Рассерженные: общины тотчас же постановили, что король, высказывая свое мнение о каком-либо билле, все еще находящемся на рассмотрении палат, нарушает парламентскую привилегию. Карл не понимал, что его привязанность к Страффорду и была главной причиной билля: чем явственнее обнаруживал он свое беспокойство о судьбе этого министра, тем более неизбежной делал его гибель. ¦
Около восьмидесяти пэров постоянно посещали процесс Страффорда, но уличные беспорядки вызвали столько опасений, что когда билль об опале был внесен в верхнюю палату, там присутствовало всего лишь сорок пять членов. Тем не менее одиннадцать из них имели мужество проголосовать против30* — ясное доказательство того, что если бы лорды не испытывали никакого давления, билль об опале был бы отвергнут значнтель-> ным большинством. :
Внося билль в палату лордов, Сент-Джон, генеральный солиситор, высказал две мысли, вполне соответствовавшие бешеной злобе тех вре-
Глава X
269
мен: во-первых, хотя свидетельства против Страффорда и не являются совершенно бесспорными, для принятия билля об опале достаточно внутреннего убеждения каждого отдельного члена палаты, пусть и не подкрепленного формальными уликами; и во-вторых, граф не вправе апеллировать к закону, ибо он сам разрушил всякую законность. «Да, — добавил Сент-Джон, — закон берет под свою защиту зайцев и оленей, ибо на этих животных мы охотимся, но ведь никто и никогда не считал жестоким или несправедливым убивать при первой возможности волков и лисиц, ибо это хищные звери»309.
Когда бесчинства толпы сломили сопротивление лордов, те же самые средства были пущены в ход для того, чтобы вырвать согласие короля. Чернь окружила Уайтхолл, сопровождая требования казни шумными криками и прямыми угрозами. Вновь стали распространяться слухи о заговорах против парламента, всюду твердили о мятежах и об иностранных вторжениях, вся нация пришла в состояние крайнего возбуждения, грозившего каким-то страшным и неминуемым взрывом. Куда бы ни обращал взоры король, он нигде не находил помощи и поддержки. Его слуги, больше заботясь о собственной безопасности, нежели о чести своего господина, не желали вмешиваться со своими советами в спор между монархом и парламентом. Королева, устрашенная столь грозной опасностью и никогда не любившая Страффорда, со слезами на глазах умоляла супруга удовлетворить это требование народа, которое, как тогда надеялись, будет последним. И только Джаксон, чье мужество не уступало прочим добродетелям, осмелился посоветовать Карлу ни в коем случае не утверждать билль, если это противоречит голосу его совести310.
Узнав о тревогах и колебаниях Карла, Страффорд предпринял совершенно неожиданный шаг: он написал письмо, в котором умолял короля во имя общественного мира положить предел его, Страффорда, несчастной, хотя и невинной жизни, и успокоить мятежный народ, дав ему то, чего он так упорно добивается311. «В этом, — добавил Страффорд, — мое согласие оправдает вас перед Богом лучше, чем любые иные меры, ибо нельзя назвать несправедливым действие, коль скоро человек подвергается ему добровольно. И если моя душа, уже готовая оставить мир, по благодати Господа нашего с кротостью, смирением и несказанной радостью прощает всех, то в руки Вашего Величества, с искренней благодарностью за чрезмерные ваши милости, могу я теперь предать мою земную жизнь». Возможно, Страффорд надеялся, что этот необычный пример великодушия побудит короля защищать его еще энергичнее; возможно, он уже счел себя погибшим и, оказавшись в полной власти своих врагов и видя, что комендант Тауэра Балфур(309) предан народной партии31*, совершенно потерял надежду избежать множества опасностей, окружавших его со всех сторон. Мы, вероятно, могли бы объяснить этот поступок благородным порывом бескорыстия, достойным великой души Страффорда, если бы предложенная им мера, тотчас же принесшая гибель ему самому, не оказалась впоследствии столь же пагубной и для его господина113.
270
События 1641 года
После долгих и мучительных сомнений Карл, наконец, позволил комиссии из четырех вельмож объявить от его имени королевскую санкцию на билль — утешая себя, вероятно, в этом крайнем бедствии мыслью, что поскольку сам он не желал этого акта и рука его непосредственно к нему не причастна, то теперь он свободен от всякой связанной с ним вины. Тех же лиц он уполномочил объявить свое согласие на билль, делавший нынешний парламент нераспускаемым.
Общины, скорее из хитрости, нежели по необходимости, платили жалованье обеим армиям, занимая деньги в Сити; возвращали же они эти займы через собираемые с народа налоги. Граждане Сити, то ли по собственной инициативе, то ли по чьим-то наущениям, стали вдруг тянуть с очередным займом. «Мы бы доверились парламенту без всяких колебаний, — говорили они, — если бы твердо знали, что он будет заседать до тех пор, пока не вернет нам долг. Но какие же гарантии можем мы иметь при нынешнем неопределенном положении вещей?» И вот под предлогом устранения этого препятствия в нижнюю палату был неожиданно внесен и с необыкновенной быстротой единодушно принят билль о том, что настоящий парламент не может быть распущен или отсрочен без собственного его согласия. Столь же спешно его провели через палату лордов и тотчас же представили на одобрение королю. Карл, мучимый скорбью, стыдом и угрызениями совести из-за приговора Страффороду, не понял, что новый билль будет иметь еще более роковые последствия для его власти и увековечит мощь его врагов, уже ставшую неодолимойзм. По срав-г нению с биллем об опале, где король считал себя соучастником в убийстве друга, эта уступка представлялась ему совершенно незначительной315, — обстоятельство, которое доказывает чистоту его сердца и благородство души, пусть даже оно и заставляет нас не слишком высоко ценить силу и проницательность его ума. Хорошо известно, что муки совести из-за согласия на казнь Страффорда преследовали этого несчастного государя до конца дней, и даже в его собственный последний час сознание вины вместе с глубочайшей скорбью и раскаянием не покидали его. Все так ясно видели, сколь немыслимому давлению подвергся в данном случае Карл, что его репутация и авторитет не претерпели большого ущерба из-за этого злосчастного поступка, и хотя король оставил в беде своего лучшего друга, он смог до известной степени сохранить преданность всех своих сторонников.
