Идеология пореформенного самодержавия - Твардовская В.А.
Скачать (прямая ссылка):
Петербургские агенты Каткова доносили ему о «либеральных» настроениях, разъедающих единство правительственного лагеря, о либеральной болтовне в великосветских салонах. Зная ей цену, Катков считал ее опасной в период всеобщего недовольства и правительственной неустойчивости. Так. давний сотрудник Каткова А. А. Моллер, рассказывая о разговорах среди «блестящей публики», встречавшей императора из Ливадии в октябре 1879 г., передавал слова советника Министерства иностранных дел бар. Л. Г. Жоминн, сказанные им генералу Н. П. Игнатьеву (будущему министру внутренних дел), «о бес-, сильном правительстве», «которое надо отставить от должности и передать дела в руки общественности». «Некоторые искренне разделяют мнение, что конституция может спасти Россию», -
44 Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880 гг. М., 1964. с. 130.
45 Там же, с. 131 135, 126—129.
183
писал Моллер и пересказал, в частности, высказывание петербургского полицеймейстера о покушении на Александра III под Москвой. Злорадствуя по поводу того, как опростоволосилась московская полиция, тот говорил: «А впрочем, и мы сами ни за что не можем ручаться, если только в самом скором времени не будет дарована России конституция». «В здешнем университете,— продолжал Моллер,— как слышно, все уверены, что конституция будет дарована к 25-летнему юбилею царствования», и все с нетерпением ожидают этого «достойного завершения великих деяний настоящего царствования»48.
Даже в глухих уездных углах раздавались толки по поводу ожидаемых общественных перемен, вселяя тревогу в местных подписчиков «Московских ведомостей». Помещик с. Покровского Орловской губ. от имени местных единомышленников писал, что «больше всего приводит в ужас всех истинно любящих свое Отечество мысль, что правительство для уврачевания зла вздумает облагодетельствовать конституцией, как то предлагают наши умники. Тогда, говорят, ничего не остается, как только бежать кому возможно из милой отчизны»".
Мысль о самых незначительных уступках правительства приводила Каткова в ужас. Призывы к власти быть твердой, беспощадно расправляться с врагами рассыпаны по «Московским ведомостям» этого времени — от передовиц до фельетонов.
Еще на казнь революционерами шефа Корпуса жандармов генерал-адъютанта Н. В. Мезенцева, когда цензура запретила печатать «какие бы то ни было сведения о производящемся следствии и розысках об убийцах»'8, Катков откликнулся оригинальной по замыслу передовицей. По форме это было" нечто вроде сценария суда над террористами в случае их поимки: «Они увидели бы себя на возвышении пред „избранною публикою", восторженно и подобострастно устремившею взор на этих интересных молодых людей... Началось бы следствие над покойным генерал-адъютантом Мезенцевым, были бы вызваны свидетели, быть может из жандармской команды, для дачи показаний в оправдание, очищение и прославление мотивов, вооруживших против него карательную руку; тихонько прокралось бы бледное, себе не верящее слово обвинения, раздался бы трескучий дифирамб защиты; рукоплескания, всеобщее волнение, затаенное дыхание публики, оправдательный приговор присяжных, наконец, апофеоз с фейерверком...». «Мы не сказку сказываем, это быль»,— замечал Катков, напоминая о «суде над Треповым»
48 Письмо fA. AJ Моллера М. Н. Каткову Гокт. 1879 г.] (часть текста на франц. яз.).— ОР ГБЛ. ф 120. кн. 22, л. 115.
47 Письмо Н. Халаева М. II. Каткову. 9 аир. 1879 г.—Там же. кн. 23, лл. 93 об.— 94.
48 ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 6. 1878 г., № 309. 4" Московские ведомости. 1878. 6 авг. Л"? 199.
184
Уже в этой статье отчетливо выдвигалась мысль о недостаточности борьбы с «крамолой» в рамках законности.
На страницах «Московских ведомостей» нередко можно было встретить «человека из народа», вещавшего подобные истины. В январе 1879 г. некий «почтенного вида седобородый, высокий мужчина лет 60-ти в русском платье» рассуждал о том. «что твердости нигде не видать. И теперича у нас постоянно еще такой разговор идет — будто у нас вольностей мало. А по моему, мужицкому, понятию, нам может и во век с этими вольностями не справиться»'°. После покушения А. К- Соловьева на царя слесарь «с закоптелыми руками» объяснял событие 2 апреля «.интеллигенту в цилиндре»: «Спуску много давали. Всех бы давно передушить». И на замечание о том, что при самосуде могут пострадать невинные, отвечал: «А положим так, что десяток невинных пропало бы задаром, зато может быть от сотни и больше этих злодеев царских избавили бы Россию» 5|. Эти «зарисовки с натуры» были призваны свидетельствовать, что голос «Московских ведомостей» сливается с голосом народа. И голос газеты Каткова становился все более грозным, именем народа требуя от власти решительных действий: «Ешс ли враги наши будут безнаказанно издеваться над нами! Еще ли не пора явить святую силу власти во всей грозе ее величия! Ее проявлений на страх врагам ждет не дождется негодующий народ, беспрерывно оскорбляемый в своей святыне» ".
После выстрела Соловьева «Московские ведомости» заговорили об усилении власти и репрессивной политике как самой неотложной задаче: «Страх побеждается страхом. Пагубный страх перед темными силами может быть побежден только спасительным страхом перед законной властью»". Эти призывы «львояростного кормчего» самодержавия раздавались в стране, залитой кровью, покрытой виселицами (с апреля по декабрь 1879 г. было приведено в исполнение 16 смертных приговоров над революционерами) в стране, где тюрьма, ссылка, административная высылка без суда стали повседневными, будничными фактами. Однако особой кровожадности Катков здесь не обнаружил — подобные настроения все более сказывались в «верхах». «Европейски образованный» генерал-адъютант «либерального» вел. кн. Константина Николаевича А. А. Киреев в записке, поданной царю в мае 1879 г., призывал власть к восстановлению своего поколебленного авторитета. Крамолу можно сломить, утверждал автор, «лишь бы не сомневаться малодушно
