Идеология пореформенного самодержавия - Твардовская В.А.
Скачать (прямая ссылка):
С назначением Делянова — «своего» министра — стало заметно резкое уменьшение статей Каткова по университетской ре-
- Письмо М. Н. Каткова К. П. Победоносцеву. 18 марта 1882 г.—Там же С. 273—274. Катков процитировал нентестное письмо К. П. Победоносцева. Последний взял на себя хлопоты обставить уход министра как можно <благопристойнее, в частности ходатайствовал перед царем о рескрипте нг имя подавшего в отставку министра с тем, чтобы сгладить впечатление вы-нужде.шого ухода. См. письма бар. Л. П. Николаи К. П. Победоносцеву в марте 1882 г. (там же, с. 255 -256). Там же. с. 274. 1,4 Там же. с. 273.
'»'¦ Милютин Д. .1. Дневник, т. IV. М., 1950, с. 137.
256
форме186. Центр тяжести его деятельности переносился за пределы идейной сферы, в ту закулисную организационную борьбу, которая была неотъемлема от защиты идеологии самодержавия.
Расстановка сил в «верхах» в период подготовки университетского Устава и к моменту его внесения Деляновым в Государственный совет (30 ноября 1882 г.) была не менее сложной, чем при проведении учебной реформы. Снова «партия» Каткова— Делянова — гр. Толстого оказалась в меньшинстве в Государственном совете. Снова «оппозиция» — как называли противников Устава — была очень значительной. Она сложилась из сторонников реформы 1863 г., а также из консерваторов, выступавших против ломки университетского строя "". К «оппозиции» принадлежали бывшие министры просвещения Е. П. Ковалевский, А. В. Головнин, бар. А. П. Николаи, бывшие министры, составлявшие в глазах Каткова всю силу «либеральной партии» в правительстве,— Д. А. Милютин, гр. М. Т. Лорис-Мелпков, А. А. Абаза. К противникам Устава в окружении Каткова относили и министра финансов Н. X. Бунге и государственного секретаря А. А. Половцева. Партии непреклонных сторонников самодержавия не привыкать было сражаться в меньшинстве с силами не менее значительными, однако на этот раз само это сплоченное и неразборчивое в средствах «меньшинство» было ослаблено изнутри. Самый серьезный союзник, важный своим влиянием на царя, грозил оказаться во враждебном реформе лагере18>.
Позиция Победоносцева отражала противоречивое отношение к готовящейся реформе тех представителей «верхов», которые, критически относясь к Уставу 1863 г., в сомнении останавливались, как остановился Победоносцев, перед тем, какую роль отводил будущий Устав науке. Признавая необходимость ее подчинения интересам самодержавного государства, Победонос-
Статьи Каткова за 1882 1 883 гг. по проблемам высшего образования содержат критику Устава 1863 г., полемику об университетском самоуправлении с «Голосом», «Русским курьером» и «Новостями», анализ «беспорядков» в Варшавском университете, пропаганду устройства германских университетов. «Русский вестник» проводил параллель между вредным влиянием профессуры на русское студенчество (наиболее ярким примером журнал считал выступление А. П. Щапова с речью на панихиде по расстрелянным в Бездне крестьянам в 1861 г.) и благотворным воздействием университетов на «общество» в Германии в силу их «правильного» устройства (Сбоев Л. Революционное брожение в Германии начала нынешнего века — Русский вестник, 1883, № 3). 187 Щетинина Г. И. Университеты в России и Устав 1884 года. М., 197о, с. 138.
198 Первый сигнал о том. что Победоносцев критически настроен к некоторым положениям проекта Устава, Катков получил еще в начале 1882 г. (Письмо А. М. Гезена М, П. Каткову, 23 фспр. 1882 г.- ОР ГБЛ, ф. 120, кн. 20, л, 171), а осенью он имел уже определенные подтверждения того, что Победоносцев в частных собраниях высказывался против государственных экзаменов (Письмо А. И. Георгиевского М. Н. Каткову, сент. 1882.—Там же. л. 42).
?57
цев все же испугался того полного принесения науки в жертву политическим целям, какое выказывал проект Устава, испугался, разумеется, исходя из интересов того же самодержавия. Благонадежность, столь навязчиво и настойчиво выдвигаемая творцами устава, как основа и первостепенный критерий качества преподавания совершенно заслоняла вопросы научного уровня. Именно благонадежность профессуры и призваны были удостоверять государственные экзамены, проводимые специальными комиссиями. Новый Устав должен был заполнить университет верноподданными самодержавия, уровень научной подготовки которых не столь занимал его создателей. Какими бы серьезными ни были научные достижения ученого, при наличии «вольномыслия», т. е. отступления от официального мировоззрения, он не годился в наставники, поскольку «профессора суть должностные лица, которым вверяются высшие интересы образования отборного юношества страны. Они готовят деятелей для всех отраслей государственной и общественной деятельности, руководителей народа, слуг государства»189. Катков недвусмысленно говорил, что самодержавию нужна не наука вообще, а только «здравая и полезная наука, соответственно требованиям государства»100, т. е. приспособленная к нуждам самодержавия. С точки зрения Каткова, университет нуждался в Любимовых, Цитовичах, Ционах, и не только лишними, но вредными для него признавались Сеченовы, Менделеевы, Бекетовы. «Менделеев, конечно, хороший химик, но весьма красный и злейший враг классического образования»,— говорили в окружении Каткова ,м. Симптоматично, что Валуев, мнивший себя в отличие от представителей «допетровской стихии», человеком европейской культуры, в целом принял новый Устав. В условиях, когда «в правительственной сфере господствует циническое себялюбие», а «во всех слоях населения смута понятий», «создавать университеты в виде храмов науки невозможно» — «возможны только высшие полицейски-учебные заведения»1в2. Последнее определение весьма метко характеризовало цели Устава.
