Идеология пореформенного самодержавия - Твардовская В.А.
Скачать (прямая ссылка):
В 1883 г. нападки на суд становились все напористей. Они подогревались и слухами о смене министра юстиции Д. Н. Набокова. «Русские ведомости» напомнили Каткову, как горячо защищал он новый суд в 60-е годы, укоряя в измене прежним убеждениям. «Не мы изменились,—отвечал Катков своим противникам,—изменилось их (судов.—В. Т.) положение в народной жизни, их характер»и в доказательство снова напоминал об оправдании В. Засулич 138.
Институт присяжных, по его словам, служит только вредным прикрытием, освобождающим судью от ответственности: «Судьи могут безнаказанно издеваться над здравым смыслом именно потому, что прячутся за спину присяжных заседателей». «Оправдал бы Кони Засулич,— вопрошал Катков,— если бы ему пришлось произнести приговор от своего лица, вместо того чтобы подсунуть его тем двенадцати человекам, которые изображают собой пифию, приводящуюся в движение скрытыми пружинами?» В этой статье впервые появилось определение присяжных как
183 Головачев А. А. Десять лет реформ. М., 1875, с. 303.
134 Московские ведомости, 1882, I мая, № 119.
135 Там же.
138 Там же, 28 апр., № 1116.
137 Там же, 12 дек., № з; 1883, 13 февр., № 44.
138 Там же.
244
людей, «которых хватают с улицы» |И. И оно уже не сойдет со страниц «охранительной» печати до самой Октябрьской революции 1917 г. В статье, посвященной суду над бывшим казанским губернатором Н. Я. Скарятиным, усмирявшим в 1878 г. волнения местного татарского населения, применяя розги, Катков определил суд присяжных как «суд над действиями правительственного лица людьми, случайно набранными с улицы» |4°.
Изумительна была беззастенчивость манипуляций Каткова с терминами «народ», «чернь», «улица». Толпа мясников и лавочников, избивавшая студентов университета на улицах Москвы в апреле 1878 г., это — русский народ, оскорбленный в своих святынях (см. гл. IV). Толпа на улицах во время коронации в майские дни 1883 г. — «народ русский во всем его непосредственном представительстве». Присяжные, избранные из разных слоев населения с применением имущественного ценза,— это уже «люди с улицы», нечто лишенное совести и разума, не имеющее ничего общего с народом: «Русский народ «здесь решительно ни при чем, и был бы счастлив, если бы его избавили от этой формы совести (суда присяжных.— В. Т.), оскорбляющей совесть в каждом, в ком она имеется»"1.
«Правительство приняло реакционную программу,— писал В. И. Ленин:—победив революционное движение 70-х годов, оно беззастенчиво объявило представителям общества, что считает их „улицей", чернью, которая не смеет вмешиваться не только в законодательство, но и в управление государством, которая должна быть изгнана из святилища, где над русскими обывателями чинят суд и расправу» 142.
Эту форму наступления на уже завоеванные обществом права подсказал самодержавию Катков, впервые ее применивший в феврале 1883 г. Но, в то время как правительство все более проникалось сознанием необходимости перемен в судопроизводстве, в нем одновременно росла и боязнь этих перемен. Самодержавие испытывало страх перед всякой ломкой (а намеченные преобразования учреждений, уже ставших неотъемлемой частью русской жизни, могли быть только ломкой). Испытывало оно страх и перед общественным противодействием. В этом смысле характерна позиция генерала А. А. Кнреева. Разделяя ненависть Каткова к «безобразной системе суда, развращающей наше общество», он был в отчаянии, что у дела преобразования так мало стойких сторонников в Государственном совете (к ним он не относил и Победоносцева). Предвидя нападки «разных либералов от Градовского до Кавелина», которые «хотя и не у дел, но пользуются некоторым косвенным влиянием через Юридическое общество и будут тормозить дело», он в то же время не
139 Там же. 25 февр., № 56.
140 Там же, 10 аир., № 100.
141 Там же, 9 апр., № 99.
142 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 4, с. 406—407.
245
видел никого, способного «решительно и сильно отстаивать дело правительства». «Остаетесь Вы один— взывал он к редактору московской газеты. — Усугубите Ваши усилия в этом направлении и, может быть, дело удастся»"'. Понимая отнюдь не личный характер призыва, Катков «усугублял» их с каждым годом.
Атака на судебные уставы в начале 1884 г. отличалась особой агрессивностью и полной договоренностью в оценках. «Самая чудовищная из аномалий... есть, конечно, водворившаяся у нас судебная доктрина, в силу которой новосозданные суды должны составлять из себя некую самодержавную республику в пределах русского царства»,—утверждал Катков, призывая согласовать эти учреждения с самодержавной властью"*. «Достается же от „Московских ведомостей" пашей юстиции»,—потирал руки И. Д. Делянов, имея, по-видимому, в виду и статью в № 12 "\ Победоносцев «зачитывался статьями „Московских ведомостей", направленными против наших судов, и аккуратно посылал их государю»1". Согласный с «основными мыслями» Каткова в его «критике судебных учреждений», обер-прокурор Синода не упускал случая напомнить, что нынешний Катков пришел к тому, с чего он, Победоносцев, начинал: «Когда вышли судебные уставы, я писал для „Московских ведомостей" критику их, в коей содержались те же мысли, в существе, за которые теперь ухватились „Мосфвскне] ведомости]", но в то время редакция не решилась напечатать и выпустила у меня самые существенные мысли»,- - вспоминал Победоносцев в письме старшему председателю Московской судебной палаты "'. Это была такая же неправда, как и уверения Каткова, что многое ему при обсуждении судебной реформы «в принятых ею основаниях» казалось «неверным и неправильным» "*. Катков не из страха" не печатал тогда критику судебных установлений, а именно потому, что еще не готов был признать ее правильной. Понадобился опыт нескольких лет, чтобы Катков понял то, что изначально чувствовал Победоносцев: несовместимость принципов нового
