Идеология пореформенного самодержавия - Твардовская В.А.
Скачать (прямая ссылка):
Другой стороной проблемы укрепления самодержавия было для идеолога самодержавия обоснование классовой опоры. С-еще большей настойчивостью доказывал Катков, что «сила, представляемая дворянством, осталась, способная исполнить и при новых условиях свое органическое назначение, состоящее в службе по государственному делу»68. В связи с введением обязательного выкупа Катков обращал внимание правительства на необходимость и здесь особо оберегать дворянские интересы за'счет государственных средств. Напоминая о громадных субсидиях, выплаченных «нашим полуиностранным железнодорожным обществам», он доказывал, что выгода поддержки дворянского клас-
*2 Московские ведомости, 1882, 12 мая, № 130.
" Письмо П. А. Шувалова М. Н. Каткову, 1 окт. 1866 г.— ОР ГБЛ, ф. 120, кн. 19, л. 49—50.
" Письмо М. Н. Каткова П. А. Шувалову [окт. 1866].—Там же, кн. 46, л. 304—307.
" Записка М. Н. Каткова по делам издания газеты «Московские ведомости», 1867 г.—ЦГИА СССР, ф. 908 (П. А. Валуева), оп. 1, д. 282, л. 10. «Противная доктрина еще опаснее»,— пометил на полях Валуев.
•* Московские ведомости, 1886, 6 мая, № 123; -14 июня, № 162.
" Там же, 1886, 6 мая, № 123.
" Там же, 1881, 6 дек., № 338.
228
са несравненно существенней для правительства, жизненно важней и окупится в политическом смысле в большей степени 63.
Стремясь подчеркнуть преемственность классовой ориентации самодержавия в 60-е и 80-е годы, Катков цитировал свои передовицы того времени, где утверждалось, что, двигаясь по пути преобразований, Россия должна взять с собой главные исторические ценности ее самобытного развития. Эти ценности и в 60-е и в 80-е годы Катков представлял одинаково: «сила, на которой замкнулось все наше прошлое» — русское государство и «единство коренных элементов народной и государственной жизни»— единство между крестьянством и «тем высшим классом народа, землевладельческим дворянством, в котором заключена главная действенная сила нашей государственной жизни»'0.
Не только обращением к русской истории утверждалась важность сохранения ее основных итогов и традиций, укрепление ее самобытности. Все реальные противоречия и неустройства внутренней жизни европейских государств служили Каткову для подтверждения его тезиса о превосходстве самодержавно-дворянского строя над буржуазными политическими системами, будь то республика или конституционная монархия. С особым удовлетворением «Московские ведомости» рассказывали о страшной нищете рабочих масс в «стране так называемой политической свободы, каковую на материке возвели в доктрину, не зная до сих пор, чем она покупалась, как она делалась, и что под исподом ее находится»". Накануне парламентской реформы в Англии, предусматривавшей некоторое расширение избирательных прав, Катков сокрушался, что английский парламент «утеряет свое лицо, превратится в говорильню», доказывая в то же время, что раз вступив на ложный путь фальшивых парламентских доктрин, остановиться на этом пути уже невозможно. Именно поэтому Англии не удастся избежать «одуряющей заразы эгалитарного парламентаризма»72.
Со злорадным торжеством писали «Московские ведомости» о динамитном взрыве, устроенном ирландскими революционерами, в «средоточии ее (Англии. — В. Т.) государственного устройства, почти в самом парламенте». «Это постоит взрыва в Зимнем дворце»,—замечал Катков, делая, конечно, вывод, что «пресловутый „правовой порядок" ничего не обеспечивает»13. Как наиболее яркий пример «добросовестного применения парламентаризма» на страницах катковских изданий фигурировала Франция, «страдающая от нелепостей парламентаризма» даже во внешней политике. До 1886—1887 гг., когда Катков стал ориен-
70 Московские ведомости, 1885, 21 апр., № 108. Перепечатка передовой
№ 205 (1863, 20 сент.). « Там же, 1884, 8 ноября, № 310.
72 Там же, 1882, 25 ноября, № 327.
73 Там же, 1883, 6 марта, № 65, см. также № 50, 55, 83.
229
тировать правительство на сближение с Францией и заговорил об укреплении ее государственного строя, Франция выступала примером самых тяжелых последствий парламентского режима: партийная борьба, руководимая мелкими эгоистическими интересами, всеобщее разложение, коррупция государственного аппарата, разгул анархизма".
Вместе с тем Катков упорно доказывал, что Россия стала «западней самой западной страны в Европе» в смысле либерализации своего строя, утверждая, что даже в республиканской Франции нет многих вольностей, которыми пользуется Россия. Он обращал внимание на то, что республиканское правительство Франции отвергло проект городской автономии, в то время как в самодержавном государстве автономия далеко опередила Запад".
«Слабосильному» и «немощному» русскому правительству Катков ставил в пример республиканское правительство Франции, которое разгоняет народ кавалерией, когда он просит хлеба, сажает в тюрьму анархистов, не допуская инцидентов, подобных оправданию Веры Засулич".
И июньские дни 1848 г., и расправа над участниками Парижской коммуны свидетельствуют, что в минуты опасности республиканская власть «спуску не дает». Особое внимание Катков обращал на то, что и полевые суды, и расстрел десятками «комму-ннков» - отнюдь не возбудили против Тьера того общественного негодования, которое неизбежно поднималось при подобных акциях в «гнилой» русской интеллигенции". Республиканец Гамбетта с его уменьем проводить твердый курс для идеолога самодержавия в большей степени «истинный государственный деятель», нежели представитель внгов Гладстон, «более человек мысли, нежели действия, более понятия, нежели суждения»". Политика «замирения» Ирландии путем уступок вызвала резкое осуждение Каткова. Характеризуя ее как «диктатуру сердца» английского образца, он посвятил немало передовых, где на ее опыте попытался показать вред и порочность политики компромиссов, «беспутицы». Катков доказывал, что уступки кабинета Гладстона «ирландским притязаниям» были не решением проблемы, а ее углублением: каждая новая уступка вела к новым
