Идеология пореформенного самодержавия - Твардовская В.А.
Скачать (прямая ссылка):
«Если идет речь о Земских соборах в смысле старого времени, то учреждать нечего и никакого вопроса нет»,- заявлял он,-потому что их никто не отменял. «Русский царь имеет несомненное право призывать и созывать, когда окажется надобнреть людей разных сословий по тому или другому вопросу». Если же под именем Земского собора подразумевается какое-либо другое учреждение, то это уже будет нечто совершенно новое, не имеющее ничего общего с Земским собором. Вместе с тем и в историческом прошлом Катков не склонен был придавать Зем ским соборам сколько-нибудь серьезного значения, приравнивая их к верноподданническим адресам дворянства: «Часто это было такое же «ура», какое недавно раздавалось в Кремлевском дворце на слова государя, возвещавшие войну»29. Не надеясь только на свои публицистические выступления, Катков обратился с письмом непосредственно к Александру III, стремясь втолковать самодержцу всю опасность затеи с Земским собором, призывая его к усилению своей власти, твердости, непреклонности:
27 /Московские ветомости, 1882, 23 мая, № 141.
28 Ананьин Б. В., Ганелин Р. Ш. Р. А. Фадеев, С. Ю, Витте и идеологические искания «охранителей» в 1881 — 1883 гг.—В кн.: Исследования по социально-политической истории России. Л., 1971. с. 306—308.
" .Московские ведомости. 1882, 23 мая, № 141.
220
«Когда законная власть бездействует... действуют фиктивные власти», снова повторял он свою изначальную мысль о том, что всякое ослабление самодержавия есть укрепление подрывных сил в государстве. «При государственном маразме всякая интрига, всякое враждебное дело могут иметь успех» 30,—запугивал он царя, обращаясь к опыту незабываемого 1863 г. Основная мысль письма — затея со всяким представительством опасна именно в той кризисной обстановке, из которой не вышла еще власть, — имела вполне реальные основания. Катков учитывал колебания еще несориентировавшегося императора, выразившиеся, в частности, и в его разрешении издать книгу Фадеева, и в его первоначальном отношении к игнатьевским планам.
Несомненно, что это отношение до поры до времени было благосклонным: гр. Игнатьев, при решительном повороте событий показавший себя прежде всего трусом, отказавшимся сразу же от собственных проектов, отказался бы от них значительно раньше, если бы почувствовал определенное волеизъявление императора. Однако до поры до времени министру подыгрывали. Катков и Победоносцев раньше всех поняли опасность подобной игры при том взбудораженном состоянии общества, в котором оно находилось после недавнего подъема. Земское движение хотя и утихло, но не прекратилось и после манифеста 29 апреля вплоть до осени 1881 г., продолжая поднимать тему «привлечение общества (в лице представителей земств) к решению общегосударственных дел»51. При неясности состояния революционных сил, при постоянно ощущаемом глухом недовольстве народных масс, при неустойчивой позиции самой власти самые смутные идеи представительства казались идеологу самодержавия чреватыми опасными последствиями32.
Те современники, которые, как и сам гр. Игнатьев, в смещении министра отводили главную роль Каткову, были в определенном роде правы 33. Катков немало содействовал тому, чтобы прервать далеко зашедшую игру правительства. Ему удалось это именно потому, что и сама власть уже начала понимать ее опасность.
ли Письмо М. П. Каткова к Александру III [май 1882 г.].—ОР ГБЛ, ф. 120, кн. 47, л. 68.
Пирумова Н. М. Земское либеральное движение. М., 1977, с. 130.
31 Думается, менее правы тс исследователи, которые подчеркивают безвредность игнатьевской затеи с Земским собором, бессодержательность этой игры (Эвенчик С. Л. Победоносцев и дворянски-крепостническая линия самодержавия.—Учен, зап. МГПИ, 1967, № 252, с. 217—218), чем те, которые считают, что «объективно, независимо от воли его организаторов Земский собор даже в таком ублюдочном виде мог при известных условиях привести к иным результатам» (Зайончковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880 гг. М., 1964, с. 472).
33 П. А. Валуев, записывая слова Игнатьева, что сместили его Катков и Победоносцев, был вполне согласен с ним (П. А. Валуев в 1881 — 1884 гг. Дневник, с. 438).
221
С назначением министром внутренних дел гр. Д. А. Толстого переходный период правления закончился. «Имя графа Толстого само по себе уже есть манифест и программа,— писал Катков в передовой по поводу этой перемены в личном составе управления,— им яснее, чем целым рядом мер, определяется путь правительства». Катков возвращался к моменту отставки (1880 г.) гр. Толстого, «когда правительство усилило врагов своих сначала бездействием, а потом содействием», и «положение министра народного просвещения стало невозможным». Естественно, он напомнил линию своей газеты, стоявшей на страже интересов власти, предостерегавшей правительство от уступок: «Наши противники ошибаются, представляя нас то во власти, то в оппозиции. Мы всегда во власти и всегда в оппозиции. Смена разных лиц нисколько не касается нас и не изменяет наше положение». Признавая, что власть его газеты действительно большая, Катков объяснял ее просто: «Она заключается в магической формуле А есть А или, если угодно, дважды два четыре». Все могут пользоваться этой формулой и, следовательно, иметь силу и привилегии. Надо только исходить из того, что самодержавие незыблемо. Никаких отклонений от существующей формы правления, никаких проектов его изменения — «А есть А», в России есть и будет самодержавие и.
