Государственный строй монгольской империи: 13 в. - Трепавлов В.В.
ISBN 5-02-017646-Х
Скачать (прямая ссылка):
Все традиции — порождение движения общественного бытия и сознания. Значит ли это и оправданно ли мнение, будто они возникают стихийно в ходе истории? Можно ли безоговорочно исключать из сферы традициогенеза одноразовые декретивные постановления властей предержащих, как это делают отдельные исследователи (см. [Аленина, 1977, с. 11, 13; Плахов, 1982, с. 71; Суханов, 1976, с. 20; и Др.])?
По нашему мнению, такой подход, во-первых, противоречит разработкам философов, которые специально занимались данным вопросом. Так, Э. А. Баллер заметил избирательность в пользовании традиционными установками, ценностями. Класс, находящийся на подъеме, использовал только то, что может по мочь ему в борьбе с уходящими классами и сохранении своего господства над классом-антагопистом ,[Баллер, 1969, с. 86]. Э. А. Баллер оперирует присущими историческому материализму масштабами и категориями. В нашей работе речь не идет непосредственно о классовой борьбе, но для характеристики в целом социальных процессов мысль Э. А. Баллера выглядит вполне адекватной. В. А. Малинин, разбирая диалектику развития традиций, остановился и на соотношении их с субъективным фактором. По мнению данного автора, субъективный фактор может оказывать существенное влияние только на форму традиции, но не на ее содержание, т. е. может в определенной мере утилизировать ее идейное богатство. Кроме того, он способен играть и новаторскую роль, выдвигая идеи, дающие «начало новой традиции... лучше отвечающей изменившимся историческим условиям» [Малинин, 1966, с. 206]. Чаще всего человек, конечно, ие «застает» начала традиции во времени. Ho он может не только слепо и неотвратимо ей подчиняться, но и ломать ее, когда изменившиеся исторические обстоятельства побуждают к изменению отживших форм жизнедеятельности.
Во-вторых, неприятие дискретного источника традиции противоречит историческим фактам. Полная формула титулатуры верховного кочевого монарха возникла при хуннском дворе во II в. до н. э., была повторена в древнетюркскую эпоху и в слегка модифицированном виде и в изменившемся контексте применялась правителями-Чингисидами в XIII в. Следовательно, по-
114
литическую волю можно призыать фактором генезиса традиции, и. это, видимо, составляет одну из специфических черт социальных и политических традиций141. У них наряду с общим для всех традиций источником — непрерывным развитием производственных и общественных отношений — имеется и особенный: дискретные, «точечные» акты, весьма ограниченные во времени. Такой сложный процесс, как организация государственного управления, неизбежно предполагает участие политической воли. Если происходят возрождение или гальванизация традиции, то это обычно связано с действиями группы лиц, которые не только берут на вооружение отдельные установки прошлого, но также, что более важно, сознательно выбирают из прошлого элементы общественной жизни, адекватные новым условиям, особенно если они соответствуют сложившейся политической ситуации и могут быть безболезненно введены в социальную прак-
1 Л9
тику l4J.
Традиция вполне может выступать в своем идеологическом оформлении, ведь для восстановления каких-либо феноменов прошлого не обязательно и чаще нежелательно их копирование. Важно корректное представление о данном явлении, сохранившаяся в сознании сумма его сущностных характеристик. Иногда этот «запас представлений» предстает в виде сложной фундаментальной концепции («объединение народов, живущих за войлочными стенами»). Иногда из него извлекаются отдельные компоненты, не противоречащие новым историческим обстоятельствам (например, система крыльев в Монгольской империи без традиционного параллельного дублирования компетенции правителей каждого из крыльев). Говоря об извлечении компонентов, следует логически допустить и существование композиционной совокупности, объединяющей в себе эти компоненты, т. е. допустить существование традиции как сложной структуры.
Структура традиций довольно четко определена А. И. Пер-шицем и И. В. Сухановым. Сводится она к членению на идеологическую мотивацию деятельностного акта, представление о способе его осуществления и обрядовое оформление (см. [Пер-шиц, 1981, с. 71; Суханов, 1976, с. 37]). Думается, в нашей книге нашли отражение именно эти аспекты. Часть ее отведена идеологическому обоснованию создания Монгольской империи и организации ее управления, т. е. фактическому оправданию завоеваний. Традиционными, идущими из кочевой старины оказались как способы «объединения» номадов, так и методы построения военно-государственного административного механизма. Обрядовая сторона этих процессов очень скупо показана в источниках. Однако и ничтожные сведения о коронационных, некоторых других ритуалах позволяют делать вывод о существовании особой церемониальной программы для важных мероприятий (в том числе принятия в подданство, инвеституры и т. д.). Собственно, выдача ярлыка на улус или пайцзы на проезд уже являлась официальным обрядом, так что государст-
8*
115
венная традиция кочевников имела полноценную форму и на обрядовой стадии своего бытия.
