Джигитовка казаков по Белу Свету - Стрелянова П.Н.
ISBN 5-9524-2115-6
Скачать (прямая ссылка):
— А видели Вы, мусью Элизе (французское произношение моей фамилии Елисеев), дом, где жил ваш Суваров? (французы и швейцарцы произносят «СувАров», но не СувОров).
— Где? — как ужаленный, спрашиваю я.
— А почти рядом с нами, — отвечает она.
Как был, в черкеске, в косматой папахе, спешу к «дому Суворова». Вот и он, четырехэтажный, большой, квадратный, без всякого стиля, не замок, не дворец, а просто громадный домище богатого помещика со «службами» во дворе. Он на окраине городка, ближе к горам. Подходя к нему, внимательно разглядываю, изучаю его. Перед домом маленький палисадник. На белой яркой стене вижу мраморную доску. Остановился и читаю: «Quartier de Generalissimus Suvorof am 25 semtembre 1799».
Когда долго пребываешь вдали от своего дома «за тридевять земель», за морями-океанами и в разных тридесятых царствах, то «Дым Отечества» становится в особенности «нам сладок и приятен».
135
Ф.И. ЕЛИСЕЕВ
Мое 14-летнее пребывание в тропических странах внесло в душу ощущение «пустоты азиатской жизни», и Европа тянула меня к себе, словно «отчий дом», почему все события после этого в моей душе преломлялись иначе и острее, чем раньше. Вот почему, прочитав эту краткую надпись, я был чрезвычайно взволнован, и тень великого русского полководца предстала передо мной во всю ее мощь. Кроме того, я ощутил здесь, у этого дома, кусочек своего Великого Отечества. И этот дом стал мне исключительно мил и дорог. Я ощутил здесь чувство «бивуака», и бивуака казачьего, с его сотнями лошадей, с военными кликами, с запахом вкусного борща походных кухонь, с перекличкой на вечерней заре, с сигнальными зовами военной трубы, с кострами, с песнями казачьими вокруг них.
В таком захватившем все мое существо состоянии я медленно вхожу во двор, всматриваюсь во все, где был «наш Суворов». Внизу дом пересечен, словно туннелем, на две равные части. Это главный вход и проход во внутренний двор, со службами. Внизу, в нижнем этаже, видимо, помещение для слуг и складов. Прохожу их. Ни души кругом. Вошел в главный двор и вижу: на втором этаже, на балконе, старая женщина выбивает ковер. На мой вопрос по-французски она, ничего не ответив, быстро скрылась в доме. Скоро оттуда вышла молодая женщина. Козырнув ей по-военному, я представился ей «казачьим офицером Русской Императорской армии» и прошу разрешения осмотреть дом, где жил «наш Суворов». Ласково ответив и мило улыбнувшись, дама просит меня подняться наверх. Поднимаюсь. Вошел в небольшую комнату с двумя окнами, смотрящими на север. Это была очень скромная комната, какие бывают у скромных хозяев рабочим кабинетом.
— Вот здесь Суваров ночевал, — любезно говорит она с некоторой гордостью. Комната размером 5 на 5 квадратных метров. В углу, в нише, стоит небольшой полудетский мягкий диванчик. Над ним, на стене, писанный красками старинный портрет какого-то видного, рыцарских времен, военного. На противоположной стенке — еще более старинный портрет, также в красках, другого военного с белым «жабо». Рассматриваю молча. Хозяйка с любопытством следит за мной.
— А где же спал Суворов? — нарушаю молчание.
— А вот здесь, на этом диване, — отвечает она.
— Как? На этой детской кушетке? — в недоумении переживаю я.
— Да, да, на этой кушетке, — отвечает она и улыбается.
Я не верю своим глазам, смотрю удивленно на хозяйку, подхожу к кушетке и измеряю ее «русскими четвертями». Она — три с половиной четверти шириной и девять длиной. Смотрю, улыбаюсь и удивляюсь — как мог поместиться на ней, спать Суворов, хотя он и был маленького роста.
136
ДЖИГИТОВКА КАЗАКОВ ПО БЕЛУ СВЕТУ
— А кто же это на картине? — допытываюсь я.
— Хозяин дома тех времен, — отвечает хозяйка.
Перехожу ближе к портрету и читаю надпись под ним: «Franz Iauch Brigadier in Neapel 1742».
— А это кто? — спрашиваю, указывая на портрет в жабо.
— Это старший предок, генерал и тоже Яух, — отвечает она.
— А Вы кто будете, мадам? — осмелился спросить ее.
— Я жена правнука того генерала Яуха, который был тогда при вашем Суворове.
После этих слов мы улыбаемся, глядя друг на друга, и стали словно «свои», родственники. Потом она потянулась к какому-то старинному шкафу, стоявшему в этой комнате, достала и ставит на стол темного металла причудливой формы графин и рюмочки «на стопочках» того же стиля и наливает в них какое-то зелье.
— Прошу откушать со мною в знак такого исключительного знакомства, — ласково говорит она.
Отпиваю немного налитого «нектара» и, побуждаемый любопытством, спрашиваю:
— А этот графин и рюмочки не той ли эпохи?
— Да, да, той, — с дружеской улыбкой отвечает она и, уже совершенно окрылившись, побуждаемая моей любознательностью, заявляет мне: — Эта комната и мебель остались нетронутыми с тех пор, как побывал здесь ваш Суворов.
— Как?., и стол, и стулья, и буфет все те же? — удивленно спрашиваю и обвожу изучающим взором всю комнату.
— Да, да... все те же. Ничего не тронуто, — говорит она.
У двери висит примитивный умывальник такого же металла, как и графинчик с рюмочками. Он причудлив по своей форме и сделан щегольски. Подхожу к нему, быстро осматриваю его и спрашиваю:
