Из Истории отечественной фонологии - Реформатский А.А.
Скачать (прямая ссылка):
109
телем значения». Совершенно ясно, что ни я, ни кто-либо другой из сторонников МФІІІ никогда бы не стал говорить об «автономности» фонемы без ее связи с морфемой, а что касается «потенциального носителя значения», то ведь именно весь «пафос фонемы» Бодуэна — МФШ на этом и построен! Я миную спор ленинградцев с Якобсоном и Халле по поводу «ассоциативного анализа», это увело бы меня в сторону от избранного сюжета, а остановлюсь на том месте статьи JI. В. Бондарко, где она пишет «о соотношении лингвистических построений и языковой практики».
Этот вопрос был всегда самым актуальным и «подстрекающим» для членов МФШ. Недаром начало фонологических изысканий москвичей коренилось в вопросах орфографии, алфавита, транскрипции (см. выше). Именно эти практические приложения и проверяют правильность теории. И здесь блестящий пример — это статья Н. Ф. Яковлева «Математическая формула построения алфавита» (1928), где на основе «московской концепции» фонемы Николай Феофанович показал практическую целесообразность этой «московской» точки зрения, тогда как доклад JI. В. Щербы на I Всесоюзном тюркологическом съезде в Баку (1926) не был принят на вооружение 21, а восторжествовала точка зрения Н. Ф. Яковлева, по программе которого ВЦК НА действовал в подготовке письменности для некоторых народов СССР.
Утверждение JI. В. Бондарко о том, что «. . . для JI. В. Щербы постоянство фонемного состава морфемы не является объективным фактом языка. . .», меня очень огорчило: вряд ли так думал Лев Владимирович, а если он действительно так думал, то это еще более огорчительно. Об остальном вряд ли стоит говорить. Надо поблагодарить автора за добрые слова в адрес «москвичей» о том, что «. . . Московская фонологическая школа внесла большой и ценный вклад в исследование морфологического уровня языка [? —A. PЛ и что в этом отношении данное направление является очень перспективным. . .». Однако смысл написания данной статьи JI. В. Бондарко остается неясным. Зачем же писать опять о том же и теми же словами? Вряд ли это содействует прогрессу науки. Что же касается Г. А. Климова и М. В. Панова, то они при всей их резкости были принципиальны в своих суждениях. Кстати, М. В. Панов очень изящно показал, как ошибки
21 Л. В. Щерба предлагал: «Я полагаю, что для турецких народов, хотя, конечно, я говорю со всей осторожностью и со всей скромностью, самое правильное было бы — комбинация фонетического и этимологического принципов» («I Всесоюзный тюркологический съезд». Баку, 192R, стр. 161, стенограф. отчет). 109
А. А. РеФ°Рматский
Jl. В. Щербы служили на пользу фонологической теории, например, повторяя разбор вопроса о фонемах® и э во французском языке (в «Фонетике французского языка»), что критиковал в 1941 г. П. С. Кузнецов, Панов заключает: «Но этот ошибочный анализ изумителен: он показывает, насколько раскован был в своих фонологических исканиях Щерба» 22.
Что касается книги М. В. Панова «Русская фонетика», то я здесь воздержусь от ее анализа, во-первых, потому, что об этой книге уже достаточно говорилось выше, во-вторых, потому, что М. В. Панов — воспитанник МФШ и один из самых активных ее пропагандистов в лекциях, беседах и в печати, а в-третьих, потому, что это настолько богатая материалом и фактами книга, что ее анализ потребовал бы слишком много места, а кстати и потому, что в ней изложена концепция «плюрализма», о чем шла речь выше, и что несколько противоречит «ортодоксальным взглядам МФШ», хотя в какой-то мере и развивает их, а не только из них исходит.
Концепция МФШ дошла и до Средней Азии, чему свидетельством неопубликованная еще рукопись С. В. Протогенова 23, посвященная рассмотрению основных положений МФШ. Называется эта работа «Московская фонологическая школа» и содержит 18 стр. машинописи. С. В. Протогенов, справедливо считая, что начало фонологии надо искать у Бодуэна де Куртенэ как для отечественной фонологии, так и для зарубежной, переходит к заслугам JI. В. Щербы в области фонологии, правда кратко, а затем к изложению концепций МФШ. С. В. Протогенов отмечает две работы Н. Ф. Яковлева: «Математическая формула построения алфавита» (1928) и «Грамматика литературного кабардино-черкесского языка» (1948), указывая на основополагающую роль этих работ для взглядов МФШ. Относительно первой статьи Н. Ф. Яковлева автор, безусловно, прав (см. выше); что же касается до второй указанной работы Н. Ф. Яковлева, то к 1948 г. основные члены МФШ уже столько написали и даже напечатали, что едва ли эта работа может считаться «этапной» 24. Разбирая далее работы П. С. Кузнецова (1941), А. А. Реформатского (1941) и упомянутый «Очерк. . .» Аванесова и Сидорова (1945), С. В. Протогенов отмечает в своем изложении ряд правильных положений, соответствующих концепции МФШ, и правильно их комментирует. Так, по поводу статьи II. С. Кузнецова (1941) он пишет:
22 М. В. П а н о в. Указ. соч., стр. 379.
23 Когда данная книґа уже была набрана и сверстана, вышла книга С. В. Протогенова «История учения о фонеме» (Ташкент, 1970).
24 См. статьи П. С. Кузнецова 1941—1948 гг., кпягу Р. И. Аванесова и В. Н. Сидорова. «Очерк грамматики современного русского литературного языка» (М., 1945) п другие работы членов МФШ. Из истории отечес і венной фонологии
