Из Истории отечественной фонологии - Реформатский А.А.
Скачать (прямая ссылка):
17 M. Swadesh The phonemic principle «Language», 1934, № 2, 406
А. А. Реформатский
Если из дебрей «idees complexes» («комплексных образов») вернуться к действительности, то следует признать, что в таком понимании «морфонема» — это совокупность членов морфологических альтернаций типа (на русском материале) [к — ч], [г — ж], [п — пл'], [о] или [э] — нуль и т. п. (в примерах: рука — ручка, бегу — бежишь, лупишь — луплю, сон — сна, день — дня и т. п.).
Надо сказать, что во время написания данной статьи H. С. Трубецкой исходил из сугубо психологических предпосылок (в исто-йах — Бодуэна де Куртенэ) и его определение «id6e complexe» — это то же самое, что Vorstellung («представление») Бодуэна де Куртенэ. Но в отличие от последнего Н. С. Трубецкой применяет это толкование к предмету, который Бодуэн де Цуртенэ много изучал, но никогда в ранг «представления» не возводил.
Мысль Н. С. Трубецкого возвести такие факты к «idee complexe» — диковинна. Какое же общее «представление» может быть у [к] и [ч], у [г] и [ж] (в первой паре «глухость», что ли? А во второй — «звонкость»? А у берегу — беречь — явление того же порядка, но ни то, ни другое. . .). В особенности же интересно, что «общее» у беглых гласных с нулем (а ведь это точно такое же «чередование», что и [к] — [ч] или [г] — [ж]). Какая же тут может быть «idee complexe»?
В поисках прямолинейной систематики Н. С. Трубецкой придумал несуществующую и ненужную для структуры языка единицу — ей нет соответствия в объективной действительности языка: там есть корреспонденция, соответствие или чередование вариантов морфем (рук-Цруч-; бег-/j беж-; сон-Цсн- и т. п.), но [к]//[ч], [г]//[ж} и тем более [о]// нуль не образует каких-либо реальных единиц структуры языка.
Итак, понятие «морфо(фо)немы» — ненужное понятие: либо травестирующее иные явления (Улашин, Трейджер), либо корреспондирующее мифическому объекту (Трубецкой, Свадеш).
Вопрос же о морфонологии гораздо сложнее и серьезнее.
Если признать, что высшей единицей фонетики является фонема, и дело фонетики — установить количество и систему фонем в данном языке, а также описать распределение фонем по позициям и получающиеся в разных позициях вариативности фонем, то не только вопросы внутренней флексии (будь то в обнаженном виде в семитских языках или в завуалированном, обычно не самодовлеющем виде 18 в индоевропейских языках), которые явно
18 Случаи «чистой» внутренней флексии типа германского «умлаута» (реже «аблаута») или русских врать — бирать обычно: собрать — собирать и т. п. или гол—голь не типичны для индоевропейских языков. О соотношении _фонетики и грамматики
407
относятся к грамматике, но и вопросы чередований типа бегу — бежишь не касаются фонетики. Отнесение морфологических чередований в раздел фонетики, на мой взгляд, грубейшая ошибка. В этих яйлениях ничего фонетического нет, что прекрасно доказал в свое время Бодуэн де Куртенэ. Однако и в грамматику эти явления входят незаконно. В самом деле, какое дело грамматике, как учению о грамматических значениях и средствах их выражения,, до таких фактов, как рука — руці или рука — руке? Грамматика здесь в различии флексий [-а]//[-э], а что перед ними: [ц] или [к] — грамматике абсолютно безразлично. Совершенно ясно, что при анализе таких случаев как посылать—послать или foot — feet «нога — ноги», грамматика берет аналогичные факты в свое ведение; это ее право и обязанность.
Но если то, что Бодуэн де Куртенэ называл «традиционными альтернациями», не имеет почвы в фонетике и не имеет основания быть причисленным к тому, что называется «грамматикой», то куда же оно относится? Где место для «традиционных чередований» в системе языка и в системе науки о языке?
Сам Бодуэн де Куртенэ, заботясь больше о единстве языка и языкознания, а не о размежевании сфер внутри языка, не дал ответа на этот вопрос.
Исходя иэ идей Бодуэна де Куртенэ, Н. С. Трубецкой сделал попытку обосновать новый раздел лингвистической науки. Он предложил лингвистам ввести понятие морфонологии. Вот его обосно-- вания этого вопроса: «Как связующее звено между фонологией и морфологией должна в грамматике занять подобающее почетное место морфонология, и именно в каждой грамматике, не только в грамматиках семитских или индоевропейских языков» 19.
Идея «мостика» между фонетикой (фонологией) и грамматикой здесь показана ясно, особо следует отметить и то, что речь идет не только о некоторых трудностях флективных языков, а вообще о систематике любых языков.
В дальнейшем Н. С. Трубецкой указывает еще на одну цель введения морфонологии в языкознание. «Морфонология, — говорит он, — которая является связующим звеном между ученйёй
19 N S. Trubetzkoy. Gedanken uber Morphonologie. — TCLP, 1931, t. 4, етр. 161. —[Считаю этот взгляда свете разъяснений В. П. Старшина («Структура семитского слова». M., 1963) и И. А. Мельчука («О „внутренней флексии" в индоевропейских и семитских языках». — ВЯ, 1963, №4) неправильным, т. е. «внутреннюю флексию» индоевропейских языков не следует отожествлять с «трансфиксацией» языков семитских (см.: А. А. Реформатский. Введение в языковедение. Изд 4. M., 1967, стр. 268-269, 279-286). - А. Р. 1968.) 408
