Русские добровольцы - Окороков А.В.
ISBN 978-5-699-23162-1
Скачать (прямая ссылка):
10сь, что придется переносить лишения, но я хочу поддержать этот другой мирок. Боюсь, чтобы не засосала трясина. Ведь грязь очень прилипчива: один неверный шаг, минута малодушия, и я стану таким же грязным, я потону. Пока еще тяну руки, карабкаюсь, помогите же мне, спасите меня. Напишите письмо, пришлите те газеты, в которые вы заворачиваете старые вещи Дайте моральную поддержку!». «... Достали недавно с приятелем две русских книжки «На белом коне» Бреш-ко-Брешковского и «Вильгельм Хорст», забыл фамилию немецкого романиста. Читали даже во время десятиминутного перерыва во время занятий и носили их со счастьем в кармане. Газеты купить не за что: 3 франка 75 сант. едва хватает на мыло и марки, я даже и хлеба не покупаю, хотя зачастую и голоден и временно, чтобы писать письма, отказываюсь от единственной радости, от табаку». «Многие спились, тем более что пьянство здесь поощряется. Здесь не говорят о том, что делали хорошего, но говорят, как убили, обокрали, обманули. И вот борешься, чтобы и тебя не засосало в эту тину, и только письма дают моральную поддержку...»22
Испытание на «прочность» и «человечность» большинством русских было выдержано. По признанию иностранцев, «духовный лик» с пополнением состава легиона русскими «волонтерами» изменился — «Места авантюристов и жизненных неудачников заняли настоящие воины, искавшие только чести, хотя бы и под чужими знаменами»2, ставшие «дисциплинированной и боеспособной и наиболее ценимой частью» Иностранного легиона24. Но заслуга русских легионеров была не только в возвышении понятия воинской чести Благодаря их начинаниям стало формироваться и благоприятное отношение местного населения к Иностранному легиону в целом. Последнее, как ни парадоксально, вызывало у многих французов — представителей «цивилизованной нации», презрение и даже ненависть25. В связи с этим интересно привести выдержку из воспоминаний русского офицера Николая Матлина, завербовавшегося в Иностранный легион в декабре 1920 г. и прослужившего в 1 -м кавалерийском полку в Алжире, Тунисе и Сирии более шести лет. Он писал:
«Недостаток воды и пищи — явление в легионе обыкновенное, но в моей голове не вмещалось, как французы — такие культурные люди, — могут так нагло обманывать, тем более нас, рус-
ских, все-таки много сделавших для Франции. Слово «легионер» в переводе на местный — бандит. Не так давно, всего два-три года до приезда в легион русских (1920 г.), взгляд на легионера был таков: после занятий трубач выходил и сигналил особенным образом, извещая жителей, что легионеры идут «гулять», и все магазины закрывались. По приезду же русских отношение жителей резко изменилось к лучшему, и даже многие из нас стали бывать в частных семейных домах. Не знаю, с какой целью, но французы всячески старались воспрепятствовать нашему сближению с жителями. Бывали случаи, когда французский офицер, завидев кого-либо из легионеров, гуляющего с цивильными, начинал на него кричать на всю улицу, придравшись к чему-либо, и нередко приказывал вернуться обратно в казарму. Результат возвращения — призон»26,27. Особенно тяжелой была служба в легионерских частях, находившихся в Африке или участвовавших в вооруженных конфликтах. Здесь легионеры подвергались не только жестоким наказаниям и оскорблениям, но и в буквальном смысле были обмануты и ограблены. По словам Э. Гиацинтова, из десяти тысяч русских, поступивших в легион, только пятьсот человек, случайно попавших в Сирию, получали то, что было обещано французскими властями28. Например, жалованье легионера, служившего в Африке, вместо 100 франков в месяц составляло только семь с половиной, а условия службы были гораздо труднее.
Вот как описывает один из боевых походов Е. Недзельский: «Поход совершается при жаре в 40 и 60°С, причем каждый легионер «все свое несет с собою», а это далеко не так легко: на спине — сак, где находится все имущество солдата, а кроме того, палатка и одеяло, затем — кирка или лопата, двухлитровый бидон обязательно с водой, 2 вещевых сумки по бокам, амуниция и 120 патронов, плюс винтовка. С этой же нагрузкой ведется бой». Далее он цитирует выдержку из письма одного русского легионера: «Наступает момент, когда кажется, что уже больше нет сил терпеть и просить Бога о смерти, но отдыхаешь именно в тот момент, когда вся сила и энергия — исчерпана. Отдохнешь, когда, почти задохнувшись от большой перебежки под визжащими пулями, свалишься за камнем и вздохнешь полной грудью». «Именно после таких описаний, — продолжает Недзельский, — и следует обычно рассказ о «некрасивой
черте» бросать утомленных на верную смерть. Поход начинается Д° рассвета, весь день, иногда с боем, к вечеру намечается место остановки, часть начинает ставить палатки, другая идет за топливом и водой для кухни, а остальные возводят из камней траншею в 1 м 20 см высотою. С наступлением темноты все огни должны быть потушены, чтобы не привлечь внимания противника. Спят обычно не в палатках, а возле стены (tranche), чтобы каждую минуту быть готовым к встрече самого неожиданного противника. Спят в амуниции с винтовкой, привязанной ремнем к руке, т. к. потеря ее обрекает легионера на новый контракт. Как стойкий анекдот, передающийся из поколения в поколение легионеров, ходит правило, что если легионера желают оставить в полку, ночью у него подрезывается ремень и вынимается из рук винтовка. При условии нечеловеческой усталости это нетрудно. Большинство ночей проходит тревожно, с перестрелками, а иногда и с боем. Особенностью марокканцев является их глаз: он видит в темноте и меток при выстреле.
