Советский подводный флот 1922 —1945 гг.: О подводных лодках и подводниках - Морозов М.Э.
ISBN 5-17-034862-2
Скачать (прямая ссылка):
610
зовать их кратко, то можно сказать, что ничего принципиально нового у немцев не появилось. В качестве основного средства поражения подлодок под водой оставались глубинные бомбы: большие типа WBD для быстроходных боевых кораблей и малые типа WBF для тихоходных и мобилизованных. Некоторый прогресс претерпела техника обнаружения и целеуказания. Еше с начала 30-х годов боевые корабли стали оснащаться шумопеленгаторными станциями типа GHG, имевшими приемники кристаллического или магнитострикционного типов. Для более точного пеленгования источника шума германские инженеры разработали шумопеленгатор KDB, гидрофоны которого размещались на вращающейся рамке. К концу 30-х годов был запущен в серийное производство и первый немецкий гидролокатор S-Gerat. Все эти приборы могли обнаруживать подводные лодки, но, как и их предшественники, страдали от низкой помехозащищенности. Немецкая техника в данном вопросе стояла на голову выше нашей (об этом знали советские специалисты, в связи с чем регулярно закупали акустику в Германии), но значительно отставала от акустики союзников. Первый экземпляр британского гидролокатора «Аздик» появился в 1918 году — почти на 20 лет раньше немецкого аналога — и ко времени начала Второй мировой войны успел претерпеть солидные изменения. Нам англичане в 1941 году дали прибор второй модификации, в то время как сами эксплуатировали третью, а с 1943 года — четвертую. Таким образом, германская противолодочная техника была лучше нашей, но далеко не самой передовой.
Это отчетливо подтверждается результатами применения противолодочного оружия с надводных кораблей в годы Второй мировой войны. На сегодняшний день можно более-менее уверенно говорить о 16 союзных (десяти английских, четырех советских, голландской и французской) подлодках, потопленных противолодочным оружием германских кораблей. В то же время надводные корабли союзных флотов уничтожили 240 германских «U-ботов» и сше 42 во взаимодействии с палубной или базовой авиацией. В это число вошли и две подлодки, потопленные кораблями ВМФ СССР.
Тем не менее вышеприведенные данные отнюдь не означают, что германские силы ПЛО не могли эффективно защищать свои конвои. Стандартные, разработанные еще в предыдущую войну меры мешали командирам лодок выходить на дистанцию залпа, а в начале войны одних взрывов профилактически сбрасываемых бомб
611
было достаточно для того, чтобы многие командиры принимали решение о покладке на грунт и выключении всех механизмов. С течением войны помехи со стороны сил охранения как причина отказа от выхода в атаку сократились, но не исчезли совсем. Поданным отчета СФ о применении торпедного оружия, из 260 известных торпедных атак наших подлодок только 32 совершались с прорывом охранения цели (правда, ряд атак в 1941-м — начале 1942 г. был совершен по одиночно идущим судам). Даже в 1945 году на Балтике по причине помех сил охранения сорвалось 56 из 281 атаки (20%), но даже в тех случаях, когда торпеды удавалось выпустить, добиться успеха оказывалось совсем не легко.
Двойной кордон охранения с охотниками во внешней линии заставлял субмарины стрелять с большой дистанции. При прохождении между кораблями торпеды часто замечались, но еще чаще замечались, применительно к нашим подлодкам, воздушный пузырь от несработавшей или отсутствовавшей системы БТС, появившаяся из воды рубка или носовая оконечность. В любом из вышеперечисленных случаев первый заметивший опасность корабль охранения выпускал в направлении ее белую ракету, после чего суда конвоя совершали поворот «все вдруг» так, чтобы повернуть на ракету ближайшей оконечностью. После этого торпеды, выпущенные прицельно или с временным интервалом, в 99% случаев проходили мимо цели. Попасть в охраняемый плотным кольцом кораблей транспорт днем являлось трудноразрешимой задачей, хотя иногда удавалось случайно поразить конвоира. Ответные меры немцев были таковы: ближайший охотник или противолодочный самолет полным ходом летели кточке обнаружения и сбрасывали в нее большую серию глубинных бомб. Расчет при этом делался на повреждение близким разрывом топливно-балластных цистерн легкого корпуса. Если так и происходило, то далее противолодочная группа отделяласьот конвоя для преследования субмарины, которое осуществлялось по соляровому следу. Охотники поочередно выходили в «голову» следа, брали упреждение в зависимости от скорости и расчетной глубины погружения подлодки и сбрасывали серии бомб. Это могло продолжаться до появления признаков безусловного уничтожения субмарины (трупы, предметы обмундирования, литература на русском языке, характерные деревянные предметы и т.д.) или до полного израсходования бомбовых запасов. Насколько такое преследование могло быть удачным, зависело от глубины и
612
характера маневрирования лодки. Во всяком случае, история нашего подводного флота знает многочисленные случаи ожесточенных многочасовых преследований, которые тем не менее далеко не всегда причиняли лодкам серьезные повреждения. Если первая серия глубинных бомб не наносила повреждений цистернам подлодки, охотники расходились для гидроакустического поиска, но известно лишь несколько примеров, когда он давал результат. Вычислив местоположение, курс и глубину цели, охотник выходил в атаку и сбрасывал большую серию бомб. Расчет снова делался на повреждение цистерн. Если этого не происходило, то. как правило, через полчаса-час охотники, отчаявшись искать свою жертву, возвращались к конвою. Это достаточно простая тактика обеспечивала сравнительно неплохую оборону конвоям, когда они подвергались атакам лодок, действовавших приемами конца Первой мировой войны. Лодки же, стрелявшие многоторпедным веером — пусть и с больших дистанций, часто добивались успеха, а сами при этом практически не подвергались никакому риску. Именно так с середины войны дело обстояло у союзников, но у нас, увы, этого не имелось и ко дню Победы.
