Красный мираж. Палачи великой России - Мирек А.М.
ISBN 5-7542-0133-8
Скачать (прямая ссылка):
нимал, и споров было много. Прямой взгляд на происходящее, неприятие в тот период жестокости и насилия не позволяли Горькому опуститься с головой в омут ленинских авантюр.
В отличии от романтика Блока, он услышал в революционной буре не музыку, а страшный рев. Рев разбуженной стомиллионной толпы, в которой проявились худшие черты русского народа: анархизм, неуважение к лич-но-сти и, наконец, жестокость.
Особенно не понимал он презрительного отношения Ленина к интеллигенции. И в середине 1919 года Горь-
кий уже резко расходился с ним в суждениях о револю- Владимир Ульянов в гостях
ции и методах построения нового общества в России. у Максима Горького на Капри
Альфред Мирек. Красный мираж. Палачи великой России
«Нельзя революцию и новое общество строить без интеллигенции - мозга и культуры нации», - считал Горький, в то время как Ленин упивался арестами. Ленин объяснял это Горькому так: «По поводу того, что несколько десятков (или хотя бы даже сотен) кадетских и околокадетских господчиков посидят в тюрьме для предупреждения (разр. авт.) заговоров... Какое бедствие, подумаешь! Какая несправедливость!.. Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллиген-тиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно...» Теперь у дворянина, у руководителя новой власти Ульянова-Ленина, это слово стало излюбленным, употреблялось часто, по три раза подряд, через запятые.
Пораженный размахом большевистских репрессий, Горький писал Ленину: «Арестовывают ваших же вчерашних товарищей, личных друзей, которые при царской власти прятали и спасали Вас лично, прятали в своих квартирах. Как же так?» - «Да, славные, добрые люди, - отвечал великий гума-
Максим Горький нист» ~ но потому-то и приходится их арстовывать. Ведь они
и Федор Шаляпин славные, добрые, ведь они всегда против преследований. А
что сейчас они видят? Преследователи - это же наше ЧК!». Горький продолжал защищать писателей, художников, артистов, но силы были неравными, и он начинал чувствовать себя неуверенно. Разгоравшийся ленинский красный террор подобрался и к нему. По поводу новых статей Горького Ленин вынес постановление: «В этих статьях нет ничего коммунистического. Впредь никоим образом подобных статей в «Коммунистическом Интернационале» не помещать».
Закрыли газету «Новая жизнь», в которой еще до планируемого большевиками захвата власти Горький в статье «Нельзя молчать!» призывал большевиков отказаться от «выступления», боясь, что «на сей раз события примут еще более кровавый и погромный характер, нанесут еще более тяжкий удар революции» (Февральской. - Авт.).
И после Октябрьского переворота там же, в «Новой жизни», выступал против социальных преобразований в стране, культивирования классовой ненависти, террора и насилия, «зоологического анархизма» темных масс. Одновременно Горький защищал гуманистические идеалы социализма, идеи демократии, общечеловеческие ценности, права и свободу личности. Он обвиняет вождей-большевиков, Ленина и «приспешников его» в «уничтожении свободы печати», «авантюризме», в «догматизме» и «нечаевщине», оправдании «деспотизма власти». Вообразив себя «Наполеонами от социализма», большевики-ленинцы «довершают разрушение России - русский народ заплатит за это озерами крови».
Теперь Горький писал к Ленину письма, но они не дали ожидаемого результата. Горький, пытаясь идти в ногу с большевизмом, шел на уступки, приноравливался к ситуации, но все зря.
Горький не смог отстоять своего отношения к интеллигенции, в частности, к академику Павлову. А затем, желая не отстать от ведущих революционеров Семашко и Куйбышева, высказывавшихся об академике с большим презрением, он назвал Павлова «сыном дьякона и черносотенцем». Конечно, сын священника имел другое образование, и разница между писателем и ученым была огромна. Павлов понимал Горького, но Горькому воспринять всемирно известного ученого было трудно. (Но Горький не мог, например, и понять, почему Шаляпин, с которым он многие годы дружил и перед которым преклонялся, объявлен контрреволюционером.)
Альфред Мирек. Красный мираж. Палачи великой России
121
Однако Горький пытался войти в русло происходящего, и с 1921 года его стали включать в разные комиссии. Он старался подстроиться под свершения революции. Это естественно: под пролетарскую революцию подстраивался «пролетарский» писатель. Но революция, как потом выяснилось, была не пролетарской, ее задачи и их реализация не имели отношения ни к рабочим, ни к крестьянам. Вождь не взял в свою компанию Горького - тот не был кровожаден и жесток, с ним было трудно. По приказу Ленина он эмигрировал. Именно по приказу, довольно жесткому и грубому. В одну из встреч на квартире Екатерины Павловны Пешковой 20 октября 1920 года, когда в присутствии Горького и Ленина знаменитый пианист и дирижер Исайя Добро-вейн исполнял «Аппассионату» (потом этот эпизод так смачно и выразительно был показан в кино, нарисован художниками и запечатлен писателями), Ленин прямо заявил Горькому: «О здоровье Вы нимало не заботитесь, а здоровье у Вас - швах. Валяйте за границу, в Италию, Давос. Не поедете - вышлем!» Последняя фраза врезалась Горькому в память, он вспоминал ее много лет.
