Османская империя в XVIII веке. Черты структурного кризиса - Мейер М.С.
IBSN 5-02-016938-2
Скачать (прямая ссылка):
В сражениях с русскими войсками под Рябой Могилой, у рек Ларга и Кагул, численный перевес османских частей, по авторитетному заключению советского военного историка В. А. Зво-иарева, утрачивал всякое значение и резко обнажались черты технической и тактической отсталости. Ружья турецкой пехоты отличались большой длиной ствола, тяжелым весом, медленностью заряжения и необходимостью применения подсошек.
Они не имели штыков. Холодным оружием пехоты оыли саоля и кинжал. Артиллерийские орудия были очень тяжелы и, как правило, не имели колесных лафетов, из-за чего в бою практически совсем не могли маневрировать. Огневое состязание с русскими войсками было для турок бесперспективным: их редкий неорганизованный огонь легко подавлялся массированным огнем пехоты и артиллерии противника. Поэтому османские военачальники не придавали значения максимальному использованию в бою огнестрельного оружия и другим идеям линейной тактики. В сражениях турецкая пехота и конница образовывали обычно бессмысленные скопления значительной глубины («кучи» или «толстые фронты», как называл их П. И. Панин в своей инструкции 1770 г. [см.: 162, с. 100]).
Ощутив с первых боевых действий качественную неполноценность войск и недостатки своей наступательной тактики, османское командование перешло к обороне, используя в качестве опорных пунктов крепости и фортификации, избегая при этом крупных полевых сражений. На последнем этапе войны правящая верхушка страны взяла курс на реорганизацию своей армии по европейским образцам. При этом она решительно отказалась от прежнего принципа использования только ренегатов и охотно пользовалась услугами специалистов-христиан.
Среди последних особенно выделялся своей активностью барон Франсуа де Тотт. В 1755 г. он вместе со своим отцом, бывшим соратником Ф. Ракоци, появился в Стамбуле в свите французского посла Вержена и после некоторого периода учебы стал использоваться последним в качестве своего агента. Особую известность Тотту принесла его деятельность в качестве французского консула в Крыму. В ходе начавшейся затем русско-турецкой войны Мустафа III начал привлекать его в качестве военного советника, поручив ему сначала организацию обороны Дарданелл от возможного прорыва русского флота, а затем строительство артиллерийских батарей в устье Босфора и создание понтонов для переправы через Дунай [117, т. 2, с. 101]. Энергия, с которой Тотт осуществлял эти задачи, понравилась Мустафе III, и он решил использовать знания советника для улучшения артиллерийского дела. Опыт сражений с русскими войсками показал необходимость оснащения османской армии полевыми орудиями и мортирами, что предполагало не только изменение производственного процесса, но и подготовку канониров.
Тотт справился и с этим заданием. Отливка новых пушек была налажена и в Топхане — главном артиллерийском арсенале, и на новом заводе в пригороде Стамбула — Хаскей. Начав обучение с 50 пушкарей, он вскоре имел под своей командой 600 человек, из которых удалось создать особую часть, получившую название сюратчи. В ней солдат обучали не только навыкам скорой стрельбы из орудий, но и использованию ружей со штыками — багинетами. Вслед за Бонневалем Тотт завел
для своих сюратчи униформу, приучал их к дисциплине, принятой в европейских армиях, ввел и особую систему дисциплинарных наказаний. Немаловажным обстоятельством, способствовавшим успеху занятий, была регулярная выплата артиллеристам жалованья. Это вызывало зависть янычар, заявлявших, что и они с удовольствием примут новые порядки, плати им, как сюратчи {117, т. 2, с. 108, 171 — 172, 174].
Вершиной достижений Тотта можно считать открытие в 1773 г. хендесхане — инженерной школы, созданной по образцу той, которую в 30-х годах завел Бонневаль. На ее базе во времена Селима III было создано несколько различных училищ. Размах реформаторских усилий Тотта определялся прежде всего официальной поддержкой султанских властей. По его собственному свидетельству, в мечетях столицы возносились молитвы за успех начинаний гяура. Шейх-уль-ислам, лично осмотрев ружье со штыком, издал особую фетву с разрешением использовать багинет в османской армии [117, т. 2, с. 173].
Однако после окончания войны интерес к новшествам заметно ослабел, что проявилось в резком сокращении финансовой поддержки. Тотт, почувствовав перемену отношения к нему, в 1776 г. покинул Османскую империю. В апреле следующего года бывший переводчик при крымском хане князь Бекович сообщал царскому двору, что «уставил было француз барон Тот науку артиллерийного употребления и определил команду артиллеристов, но Порта после за благо не приняла, не хотя производить столько на то иждивения и на жалованье, почему все и истреблено» [66, т. 1, с. 538; 74, с. 602].
Заключение Бековича согласуется с мемуарами самого реформатора, тем не менее его нельзя признать вполне достоверным. Судя по книге Тотта, все преобразования осуществлял он один при поддержке султана. Хвастливый характер этих заявлений вполне соответствует той оценке, которую дали их автору русские дипломаты в 1767 г., подчеркнувшие его «лех-комыслие, вертопрашество, тщеславие и самолюбие» [57, д. 412, л. 27].
