Османская империя в XVIII веке. Черты структурного кризиса - Мейер М.С.
IBSN 5-02-016938-2
Скачать (прямая ссылка):
Не лучшим было положение крестьян, оказавшихся под властью откупщиков. Баш дефтердар Кёсе Халил-паша в конце XVII в. так описывал их состояние: «Поскольку эти торги (аукцион, где объекты государственных доходов продавались на откуп.— М. М.) совершаются ежегодно, результатом стало то, что райят не имеет никакой защиты, не находит никакой поддержки в трудную минуту, что плоды его труда, урожаи его полей и виноградников не позволяют ему выплачивать ростовщический процент с сумм, которые он вынужден занимать, а, с другой стороны, торги, ограничивающие владение годом-дву-мя, заставляют брать все, что можно. А в результате — крестьяне ограблены и несчастны, да и казна не богатеет» [278, с. 170].
Большой объем налогов, кабальные условия ростовщических займов, произвол и насилия землевладельцев и местных властей вынуждали сельских жителей отдавать не только излишек, но и часть необходимого продукта. Тем самым подрывалась заинтересованность крестьянина в результатах своего труда. «Турки,— сообщал английский дипломат второй половины XVII в. П. Рико, подразумевая всех подданных Османской империи,— имеют так малое попечение орати землю и строить домы крепкие, что оные народные не могут стояти болши пятнадесяти или двадесяти лет и... не чинят ни единого насаждения древ плодовитых... сие происходит понеже не имеют ни единой надежды о наследии, которым бы могли оставить по смерти их трудов» [111, с. 103].
О том же писал в своих дневниках француз Поль Лука, пу
тешествуя в начале XVIII в. по Малой Азии: «Поля [Анатолии], наполовину заброшенные, потеряли лучшую часть своих жителей, и ныне можно найти в этой обширной стране лишь несколько незащищенных городов и большое количество полуразрушенных деревень. Крестьяне чрезвычайно ленивы и обрабатывают так мало земли... что огромная часть страны остается невозделанной...» [101, с. 41].
Разумеется, реакцию сельского населения нельзя сводить лишь к уменьшению запашки. В зависимости от конкретных условий ответ деревенских жителей на лишение их владельческих прав на землю и усиление гнета принимал разные формы, имел различный размах и остроту. Наряду с подачей петиций и жалоб крестьяне нередко прибегали и к открытому сопротивлению, отказываясь платить налоги, уничтожая финансовые реестры, убивая султанских чиновников и наиболее ретивых откупщиков. Особенно широко использовались ими такие формы протеста, как уход на другие земли или в города и вооруженная борьба в форме «разбоя».
Сдвиги в поземельных отношениях затронули не только низы, но и верхи. В наибольшей степени от них пострадали сипа-хи. В результате экономического и финансового кризиса на рубеже XVI—XVII вв. реальные поступления «мужей меча» от их держаний уменьшились в 2—3 раза, упав до уровня доходов крестьянской семьи. Особенно сказывалось на налоговых сборах владельцев дирликов массовое бегство крестьян. В подобных условиях сипахи стали терять интерес к своим владениям, нередко отказывались от земельных пожалований, надеясь заменить их денежным вознаграждением. Другая часть держателей дирликов встала на путь военных мятежей, пытаясь вернуть прежние права силой. И та и другая тенденции отчетливо проявились в ходе «джелялийской смуты» в Анатолии [232; 258; 341]. Конечно, какое-то число тимариотов сумело приспособиться к изменившимся условиям, перейти к другим формам эксплуатации крестьян, но большинство из них разорились. Их вытеснили новые провинциальные феодалы — аяны, выросшие и окрепшие благодаря откупной системе и чифтликскому землевладению.
Роль аянов, как наиболее характерных выразителей частновладельческих тенденций в общественной жизни Османской империи, достаточно многообразна. Оценивая ее в свете новой аграрной структуры, следует особо выделить взаимоотношения этих новых феодалов с государством, поскольку именно в этой сфере отчетливо видно, насколько расширились возможности османских землевладельцев в XVII—XVIII вв. Отныне государство не в состоянии жестко регламентировать объем их прав и доходов. Более того, расширение сферы действия откупов и умножение числа чифтликов привели в конечном счете к увеличению доли прибавочного продукта, присваиваемой аяна-ми, за счет доли, поступавшей в распоряжение султанского пра
вительства. Определенное представление о таком сдвиге дает сообщение русского резидента в Стамбуле А. А. Вешнякова, В письме С. К- Нарышкину, назначенному послом в Лондон в 1742 г., он отмечал, что «публичная» казна «не имеет ни пятой доли доходов государственных, яко всех на все положеннаго едва с шестьдесят миллионов левков*... соберется... и из тех по крайней мере четвертая доля при зборах разкрадена и в казну не доходит» [34, д. 5, ч. 1, л. 626об.]. Из подсчетов Вешнякова явствует, что при общей величине доходов империи, оцениваемой им в 250—300 млн. курушей, государство могло рассчитывать на 45—60 млн.
Для сравнения укажем, что в 20-х годах XVI в. центральное правительство распоряжалось примерно половиной общих доходов, в 60-х годах XVII в.— четвертой частью. Тенденция к уменьшению поступлений в «публичную» казну еще более усилилась во второй половине XVIII в., ибо к началу XIX в. она могла рассчитывать лишь на 36 млн. курушей (272, с. 17—18; 378, с. 59—60]. Иными словами, в распоряжение Порты поступала примерно восьмая часть всех сборов. На нынешнем уровне наших знаний представляется невозможным определить, какая доля совокупного прибавочного продукта оседала именно у аянов, но несовместимость интересов государства и крупных землевладельцев в рамках нового режима аграрных отношении достаточно явственна.
