Османская империя в XVIII веке. Черты структурного кризиса - Мейер М.С.
IBSN 5-02-016938-2
Скачать (прямая ссылка):
Внедрение ряда новых полевых, огородных и садоводческих культур и прослеживаемый в ряде районов переход от традиционного двухполья к более интенсивной трехпольной системе земледелия свидетельствуют о весьма высоком уровне знаний и навыков крестьян и о расширении товарности сельскохозяйственного производства в Османской империи на протяжении XVII—XVIII вв. Нетрудно заключить, что вывод об общественном регрессе был сделан без учета процессов, происходивших в османской экономике, а на основании сведений о падении военной мощи и снижении эффективности работы государственных институтов империи.
Идея о складывании нового формационного порядка исходит из той же неверной методологической посылки, когда данные, характеризующие состояние одной из сфер жизни османского общества, произвольно интерпретируются как показатели трансформации всей общественной системы. К тому же и сам фактический материал о складывании чифтликского землевладения не дает оснований для утверждения о коренных сдвигах
в экономике империи. Специалисты, изучавшие конкретную ситуацию, более осторожны в своих выводах. Так, Макговен считает, что даже в наиболее развитых балканских провинциях частные владения не превратились в крупные помещичьи хозяйства и доходы от сбыта их продукции, вероятно, существенна уступали поступлениям от рентной и фискальной эксплуатации. Во всяком случае, налоговое обложение крестьян, их эксплуатация через систему откупов — ильтизамов, а не организация чифтликов оставалась в XVIII в. важнейшим источником власти и богатства [409, с. 170—171; 147, с. 95—97]. Этот же вывод можно сделать и при анализе документов относительно деятельности крупных землевладельцев в других районах империи, в частности Караосманоглу в Малой Азии и шейха Дагера в Палестине {489; 301, с. 6—51].
Правильнее считать, что складывание аграрной структуры, отмеченной усилением частновладельческих тенденций, означало на деле не формационные перемены, а стадиальные сдвиги, переход от ранних к более развитым феодальным отношениям. Для прежнего поземельного режима было характерно преобладание внеэкономических форм принуждения. Суть перемен состояла в увеличении значимости вещной, прежде всего поземельной, зависимости крестьян при сохранении определенных старых и появлении некоторых новых признаков личной несвободы. При этом менялась не только позиция эксплуатируемого производителя, но и фигура его эксплуататора. На смену сипа-хи или прямому агенту правительства, действия которых были строго регламентированы султанскими установлениями, пришли люди, чья деятельность определялась узко собственническими, а не государственными интересами. Сколь бы ни было ограниченным участие подобных лиц в организации сельскохозяйственного производства, их стремление добиться увеличения доходности земельных владений выступало как своеобразный импульс к более эффективному использованию ресурсов, находившихся в их распоряжении: земли, людей, скота.
Эволюция аграрных отношений оказала глубокое воздействие на все стороны жизни османского общества. Наиболее заметны ее последствия в деревенской действительности. Появление ряда новых культур свидетельствует об определенном прогрессе производительных сил в земледелии. Имеются убедительные доказательства значительного расширения экспорта сельскохозяйственной продукции из Леванта в страны Европы [400; 402; 310]. Вполне вероятно, что увеличились поставки продовольствия и промышленного сырья в растущие города империи. Таким образом, можно говорить и о повышении общего объема сельскохозяйственного, особенно земледельческого, производства. Вместе с тем существует немало свидетельств современников о сокращении посевных площадей во многих районах османского государства [122, с. 376—378]. Поскольку орудия труда оставались неизменными, объяснение подобного, парадок
сального на первый взгляд, положения заключается, по-видимому, в увеличении урожайности полевых культур. Такой прирост мог быть достигнут благодаря переходу от более высококачественных, но менее урожайных культур (пшеница) к менее качественным, но более урожайным (кукуруза, ячмень, просо, бобовые) либо умножением трудовых затрат на единицу обрабатываемой площади (например, при выращивании хлопка), а вероятнее всего — сочетанием первого и второго.
Свидетельства очевидцев и документы XVII—XVIII вв. говорят и о другом следствии перемен в аграрной структуре — заметном ухудшении положения основной массы сельских жителей. Расчеты М. Акдага показали, что чифтлик сахиби присваивал от 2/3 до ъи той части урожая, которая оставалась после выполнения райятом его обязательств перед государством [254, с. 368—370; 464, с. 119]. Если исходить из принятых в турецкой историографии положений о том, что государство изымало примерно 2/Б произведенного, то после расчетов с землевладельцем у такой семьи оставалось от 7б до lh части урожая, тогда как для воспроизводства крестьянской семье требовалось около 7г всей полученной продукции. Отмечаемое турецкими историками увеличение доли ячменя, проса и бобовых в рационе крестьян также можно рассматривать в качестве свидетельства обеднения массы сельских жителей [374, с. 429—431].
