Как воскреснет Россия? - Меньшиков М.О.
Скачать (прямая ссылка):
1%
Михаил Осипович Меньшиков
предков, то в самой чистой породе возможны всякие уродства Нет пород безгрешных, все несут на себе проклятие родовых ошибок, свой первородный грех. Наконец, если порода — все, то добродетель не имеет никакой заслуги и преступление — никакой ответственности. Недостойно для человека быть в вечной зависимости от случая, заставившего его родиться в той или иной семье. Человек — существо по природе богоподобное, он обладает, подобно Богу, способностью творить и преображать природу. От каких бы предков вы не произошли, вы имеете власть претворить себя в существо благородное, в гения и героя. Для этого нужно только привести в действие божеское свое начало, воплотить в себя Сына Божия. Он рождается в нас и с нами, но если мы низкой натуры, то Он предается в нас унижению, мучению, распятию на бесчувственной, подобно деревянному кресту, плоти нашей и, наконец, умирает Но Бог, хотя бы умерший, бессмертен, если мы хотим этого и заслужили Он воскреснет в нас н вознесет с Собою на божественную высоту. Вот идея христианства — личное благородство вместо родового, личная заслуга, личное пересотворение, личное обожествление. Все таинства церкви основаны на претворении ветхого Адама в нового, на замене слабой н искаженной природы — божественной и бессмертной. Благовестие евангельское в этом и состояло; оно объявило меру возможность воскресения, К царству Божию призывались одинаково — и древние роды, ведшие свое начало от богов и царей, и низкорожденные рабы. Отвергалось родовое благородство, провозглашалось личное благочестие ^Кайтесь, сознайте свои отступления от совершенства, отрекитесь от них бесповоротно, и вы войдете в лоно Божне, кто бы вы ни были: царь или раб».
Поучению язычества, человек был тело, и кроме гимнастики, нельзя усовершенствовать это тело иначе, как подбором породы. Только в здоровом теле могла обитать здоровая душа. По учению христианства наоборот: человек есть душа, и совершенствовать душу можно только личным ее подвигом. Только здоровой душе присуще здоровое тело — совершенствуйте ее, и будете физически здоровы Человека спасают не заслуги предков, как думали язычники, а личные заслуги. Идея языческая усыпляла душу, слагала с нее чувства долга: стоило числиться потомком таких-то предков, и задача эволюции была этим решена. Христианство возвращало всех к личной деятельности и личной ответственности. «Совершите дела, достойные покаяния», «вера без дел мертва». Истинное христианство заставляет не только верить, но и действовать. На страшном суде предполагаются вопросы не о том, во что мы верили, а что мы делали Благочестие христианское есть тоже благородство, только
Религия ~~ цер* о в ь — О б щ е с 1 в о
197
непрерывно действующее и доказывающее само себя. Благодаря именно этому действующему началу, христианство сумело возродить древнее человечество, обленившееся и растленное.
Язычество одолевает
Увы, задача христианства оказалась, по-видимому, такою же для человечества сверхсплыюн, как н задача язычества. «Христианство не удалось»,— говорит Достоевский. Для всех прирожденно благородных, т. е. родившихся святыми, христианство, конечно, удалось, и для них было легко п радостно удостоверить высоту духа, которую они Бог весть от кого унаследовали. Но благоприобрести спасение довелось лишь немногим грешникам. Мы вновь присутствуем при великом колебании духа, какое было две тысячи лет назад. Вера отходит от человечества, как солнце начинающейся осени. Не говорите мне о том, что еше большинство людей из общества и простонародья все еще крестятся и венчаются и даже заходят иногда в храмы. Если у вас есть хоть капля живого чувства, вслушайтесь в торжественные обряды церкви, хотя бы того же крещения и венчания. Вслушайтесь в смысл их и сравните с равнодушием публики, которая тут присутствует. В обрядах — бездна поэзии, неиселсдимаи глубина мудрости, поистине — радость пересотворения, вознесения на небесную высоту. Оглядите же присутствующих православных, вы ясно увидите, что люди не волнуются, не возносятся ни на волос. Они остаются более душевно неподвижными, чем дома, скучающими, плоскими и деревянными, как пол, на котором стоят. Там, в древних словах молитвы i! в таинственных символах высокая музыка мысли, здесь, в живой толпе, полное отсутствие слуха, глухонемое равнодушие. Интересует всех платье невесты, флердоранж, растерянные от застенчивости молодые лица. Интересуют шаферы, букеты, ковер под ногами. Интересует что хотите, только не таинство, которого как будто нет, и не только для публики, а и для самих священников, совершающих обряд. Ведь если бы священники серьезно верили в таинство, т. е. в то, что при их содействии совершается чудо, то разве они служили бы так заученно и равнодушно? Таинство не есть отсутствие, оно есть присутствие чего-то до такой степени великого, что не может вместиться в разум. Если бы присутствие божества чувствовалось, как когда-то, то разве все, начиная со священника, не впадали бы в религиозный страх и в потрясающее чувство обо* жапия божества?
