Как воскреснет Россия? - Меньшиков М.О.
Скачать (прямая ссылка):
— Да, но где взять таких-* Я первый не могу лого Не в силах Верю но не могу'
— Ага,— значит не веришь Вера, голубчик, горами двигает Немо жешь — уходи из священства Из всех подлогов это самый преступным Ты говоришь нет апостолов? Лжешь, есть они Кто мученик, тот и апос тол А мученішков много, они умирают кругом нас, Если есть у вас хоть капля веры, как вы не заметили, что священство ваше отошло от вас? Что оно вместе с дулом Божьим нисходит на людей всего менее на вас похожих,— людей, враждебных церкви, как я, например'1 Да, мы — ни щие рабочие, охваченные тоской по правде мы, бедные студенты, курсистки, народные учителя, люди всякого звания, для которых невтерпеж стало, ну просто невыносимо стало нравственное безобразие жизни,— мы освящены более, чем вы Мы сострадаем — вы нет Мы волнуемся и горим, мы тревожимся за правду, вы — нет Мы — не все, но многие из нас идут на крест Вы же только целуете крест, даете ему «целование» Скажи, слышал ли ты хоть об одном священнике, погибшем, отстаивая правду Божию?
— Позволь, Вася что называть правдой Божией Может быть, то, что гибнут студенты, вовсе не Божья правда Гибнут герои, гибнут и злодеи
— Ах, вот ты как
Студент смолк, и бледное, истощенное лицо его приняло страшно усталый вид Он как будто в бреду шевелил губами и морщил брови Наконец ои тяжко вздохнул, точно сбрасывая с себя какой-то груз Ленивым жестом он вынул револьвер и приставил себе к виску У молодо го батюшки руки отнялись «Вася'» — крикнул он, бросившись к при я тел ю
50
Михаил Осипович Меньшиков
IV
В дневнике своем, похожем на молитвенник, ибо он был полон молитв, молодой священник обращался кдуше товарища... «Мир тебе, мятежное, больное сердце! Ты говорил о мученичестве, о крестной смерти. Но ты какой-то стороной природы сам был гонителем своим, от себя потерпел мученичество, сам себя предал казни — за что? Или ты казнил в лице своем человечество, отступившее от твоего Бога? Или ты хотел вернуть народу твоему то, что он дал тебе — жизнь, которую он не мог уберечь в тебе и отстоять?
Спи с миром, бедный Вася, страдалец ранний! Может быть, ты и в самом деле был бы мученикХристов придругихусловиях, может быть, и в самом деле был бы апостол. Захватила, замотала тебя русская хворь души, действительно, больной, растерянной, как будто миру больше ненужной. О, голубчик! Все то, все, что ты говорил, святая правда! Воистину мы, священники, и я первый — торгаши во храме! Воистину наше это дело — отвоевывать Царство Божие, а не ваше, не тех, кто вверен нам, как ангелам-хранителям на земле. Какие мы хранители? Кого мы охранили? В чьи страдания заглянули? Чью совесть мы утешили и умирили, чью вооруженную руку отвели от сердца?
Да будет мир тебе, голубчик мой, и прости меня, несчастного, если можешь!»
Беседы о бессмертии. I
3 сентября
Золотой век никогда не проходит Он есть и будет, пока есть на земле любовь, здоровье, поэзия.
Бульвер
Кто бы мог подумать, что под Петербургом в XX веке могли повториться сцены из прелестной жизни греческих мудрецов? Я и маленький круг моих друзей — мы провели одно незабвенное лето в Царском Селе, благодаря неожиданному появлению одного нищего философа — не знаю, как назвать,— человека загадочного, может быть, великого, который
Рел игия — Церковь — Общество
51
исчез так же таинственно, как явился Но расскажу по порядку немно гое, что запомнил
Познакомился я с этим удивительным человеком очень странно По гасал июньский вечер, ложились сумерки Я глядел с балкона дачи на всегда волнующие меня огни заката Стояла глубокая тишина Кто то медленно шедший, остановился внизу и сел на скамейку у ворот В тем ноте я принял прохожего на одного из тех кочующих босяков, которые в большом количестве заходят к нам из Кол пина по пути в столицу Это был седой старик в войлочной шляпе, в рубахе и штанах Рядом с ним лежал темный крестьянский кафтан В дачное время по лесам и рощам царских резиденций попадаются люди, с которыми встретившись, жале ешь о временах, когда тут водились звери опасности было меньше
Старик сидел, задумавшись, опершись на палку, точно прислушиваясь к своей мысли
— Тут нельзя сидеть,— сказал я с балкона, стараясь придать голосу суровое выражение
— Почему нельзя? — вежливо спросил старик Голос его был так мягок, что мне сделалось совестно Я затруднился ответом — Потому что эта наша дача И скамейка поставлена не для прохожих,— проговорил я, чувствуя, что говорю очень глупо
— Но скамья свободна Почему бы мне не отдохнуть на ней? — еще раз спросил старик Но тут выдвинулся из ворот дворник, довольно при дурковатый парень Ефрем, и громко крикнул
— Тебе говорят проваливай' А ах ты' Старик поднялся, видимо, не без усилия
— Вы сердитесь, и это жаль, — сказал он грустно — Я уйду Но по думайте, действительно ли вы правы? Правда ли что вы не можете до пустить, чтобы старый и уставший человек отдохнул у вашего дома?
Я махнул Ефрему, чтобы успокоился — Пожалуйста, отдыхайте,— заметил я старику — Но кто вы такой?
— Человек Как видите, старый и бедный Это должно вам сказать без слов многое
