Избранные произведения Том 2 - Марат Ж.П.
Скачать (прямая ссылка):
Все было предусмотрено. На случай, если бы не удалось арестовать меня, мои враги решили лишить меня самой возможности распространять свои сочинения: говорили о том, чтобы отнять у меня мои печатные станки; по требованию моих поверенных, удовольствовались тем, что опечатали мою типографию. Печати наложили также на все шкафы моего кабинета, где находились комплекты номеров моего журнала — сочинения, внушавшего столь большой страх и призванного разоблачать замыслы предателей отечества.
Не веря, что у меня имеется только два действующих печатных станка, вообразили, что печатные станки гг. Брюна и де Сави также находятся в моем распоряжении. В одиннадцать часов вечера**
* В шкафу для фруктов находились три свертка, содержавшие: один — семь писем, в которых приведены были достоверные доказательства злоупотреблений г-на Неккера, другой — все номера моего журнала, исправленные для второго издания, а третий — начало истории революции.
** Заметьте, что эта ночная экспедиция была осуществлена после изданного мэром распоряжения, запрещавшего производить обыски в ночное время у публичных женщин, дабы не покушаться на личную свободу граждан. Что за «Друг народа»
127-
гренадеры с помощью слесаря взломали двери их типографии, рассыпали набор, разбросали шрифты, разнесли все на куски; затем, гордые своими успехами, они торжественно отправились назад, неся каждый по зажженной свече в ружейных дулах. Никогда разгулявшиеся разбойники не вели себя более позорно. От этих насилий до разбоя — один шаг; и это граждане, восставшие против угнетения, по собственной воле приняли в них участие! В свое оправдание они могли бы привести лишь то, что были пьяны; ибо, если бы они. были трезвыми, пришлось бы допустить, что эти так называемые воины отечества являлись лишь мародерами, недостойными сражаться за общественное дело.
Комиссары, приставы и гвардейцы оставались у меня до полуночи. Уходя, они поставили часового: причуды жизни таковы, что ложе Друга народа служило постелью полицейскому шпиону. Почти весь отряд до этого времени оставался под ружьем; он удалился за исключением одного подразделения в триста человек, направившегося к театру Комедии, где, как полагали, я нашел убежище 168, но там они оставались лишь несколько часов. Так закончилась эта постыдная экспедиция *. Она обесчестила бы любое деспотическое правительство; она возвестила зарю мнимого царства свободы. И это уполномоченные короны, хранители законности, защитники народа ее организовали. Неодолимая сила мирского тщеславия! Всегда ли ты будешь оставаться тем подводным камнем, о который разбиваются благоразумие и справедливость?
Вот верное и беглое изложение фактов. Я опустил бы здесь занавес, если бы не представлялось важным для дела свободы рас-
добрый человек этот г-н Байн, что бы ни твердили злые языки! Говорят, что этот полицейский приказ имеет целью укрывательство мошенников и воров, которые по ночам скрываются у девок, поскольку г-н Байи в них нуждается.
* Утверждают, что она обошлась государственной казне больше чем в 500 ООО ливров, ибо понадобилось подкупить главарей комитетов большинства дистриктов, городские власти, начальников гражданской гвардии и всех тех, кто мог бы оказать противодействие. Ослепленные граждане! Вот как используется часть ваших патриотических приношений! '.128
Жан Поль Марат
крыть средства, пущенные в ход с целью отнять iy отечества его защитников, если бы не представлялось важным пролить яркий свет на тайны испорченности нравов.
Насильственные действия носителей министерской, муниципальной и судейской власти, направленные против свободы моего пера и одновременно против моей личной безопасности, едва прикрытые мнимой необходимостью утвердить законы и требовать их исполнения, были лишь следствием двух возмутительных приказов, из коих один был отдан 6 октября по ходатайству г-на де Жоли, другой — 8 октября по ходатайству г-на Бренвилля.
Приказ, отданный по ходатайству г-на де Жоли, имел своим предметом невинное недоразумение, возникшее в связи с доверием, оказанным мною словам одного потерпевшего, который горько жаловался на весьма тяжкое правонарушение, допущенное в собрании временных уполномоченных Парижской коммуны,— недоразумение, по поводу которого я поспешил взять свои слова обратно, как только оно стало мне известным. Как самое оскорбление, так и извинение были публичными; министры, городские депутаты, судьи и главнокомандующий не могли этого не знать; наконец, само распоряжение о> взятии под стражу было заменено вызовом для личного допроса, который и должен был быть произведен после моего появления в суде. Приказ, вынесенный по ходатайству г-на де Бренвилля, если считать его следствием жалобы г-на де Жоли, должен был отпасть вместе с нею; таким образом, он мог иметь своим источником лишь подлое злопамятство со стороны королевского прокурора, пришедшего в ярость от той прямоты, с какой я призывал его к исполнению своего долга. Попытки, сделанные с целью расправиться со мной под предлогом осуществления указанных приказов, являлись, следовательно, покушениями против безопасности и свободы граждан, покушениями против справедливости и законности, покушениями, достойными общественного негодования. Между тем именно на подобные основания опирались враги общества, чтобы вооружить против меня стольких убийц, чтобы бросить против меня многочисленные легионы, чтобы стать «Друг народа»
