Научная литература
booksshare.net -> Добавить материал -> История -> Линдорф А. -> "День мира" -> 291

День мира - Линдорф А.

Линдорф А. День мира — М.: Известия, 1961. — 800 c.
Скачать (прямая ссылка): denmira1961.djvu
Предыдущая << 1 .. 285 286 287 288 289 290 < 291 > 292 293 294 295 296 297 .. 635 >> Следующая

Атеперь пошли,— сказала Марианна,— нельзя, чтобы они ждали столько времени.
— Пусть подождут,— ответил он.— Я еще должен узнать, что было с тобой, овечка. Я ведь почти ничего о тебе не знаю.
— Овечка,— повторила она.— Почему ты меня так называешь?
— Просто мне вдруг пришло в голову это слово,— ответил он.— Скажи же мне, что было с тобой; каждый раз, когда я замечаю, что у тебя такой же говор, как у додринген-цев, мне становится смешно, тебе он не идет; я знаю, что ты училась в тамошней школе, хотя ты и не оттуда родом, и еще я знаю, что ты помогаешь фрау Клошграбе печь пироги, готовить и гладить белье.
Марианна положила его голову к себе на колени, прикрыла ему глаза рукой и сказала:
— Ты хочешь знать, что со мной было? Со мной? Ты это действительно хочешь знать?.. Падали бомбы, но они так и не попали в меня, хотя бомбы были очень большие, а я очень маленькая; люди в бомбоубежище совали мне разные лакомства, а бомбы все падали и падали, но не убили меня; я слышала, как они взрывались и как осколки с шумом пролетали сквозь ночь, подобно порхающим птицам, и кто-то пел в бомбоубежище: «Дикие гуси с шумом проносятся сквозь ночь». Отец мой был высокого роста, темноволосый и очень красивый, он носил коричневый мундир с золотым шитьем, на поясе у него висело что-то вроде кортика, отливавшего серебром; он выстрелил себе в рот; не знаю, видел ли ты когда-нибудь человека, который выстрелил себе в рот? Нет, не видел, ну, тогда благодари бога, что он спас тебя от этого зрелища. Отец лежал на ковре, и кровь текла по турецкому ковру, по смирнинскому узору — настоящему смирнин-скому, дорогой мой. Моя мать была белокурая высокая женщина в синей форме, она носила красивые элегантные шляпки, но не носила кортика у бедра. У меня был еще маленький братик, белокурый мальчик, немного моложе меня; братик висел над дверью с пеньковой петлей на шее, покачиваясь взад и вперед; я смеялась, я продолжала смеяться и тогда, когда мать накинула мне веревку на шею, бормоча себе под нос: «Он так велел»,— но тут вошел какой-то человек без мундира, без золотого шитья и без кортика, с пистолетом в руке. Он наставил пистолет на мою мать и вырвал меня у нее из рук. Я заплакала, на шее у меня уже болталась веревка, и мне хотелось сыграть в ту же игру, в какую играл мой младший братик,— в игру под названием «он так велел»; однако человек, зажав мне рот, спустился по лестнице со мной на руках, снял с меня петлю и посадил на грузовик...
Иозеф попытался отнять руки Марианны от своего лица, но девушка крепко прижала их к его глазам.
— Ты не хочешь узнать, что было дальше? — спросила она.
— Хочу,— ответил он.
— Тогда не открывай глаз и дай мне закурить.
— Здесь, в лесу?
— Да, здесь, в лесу.
¦— Достань сигарету из кармашка моей рубахи.
Иозеф почувствовал, как она расстегнула кармашек его рубахи и, не отнимая правой руки от его глаз, вытащила пачку сигарет и коробку спичек.
— Я тебе тоже дам закурить,— сказала она,— здесь, в лесу... Мне исполнилось тогда ровно пять лет, и я была таким милым ребенком, что люди ухитрялись баловать меня даже на грузовике. Они совали мне всякие лакомства и на стоянках мыли меня с мылом; грузовик обстреливали из пушек и пулеметов, но не попадали в него; так мы ехали долго, не знаю точно, сколько времени, но наверняка не меньше двух недель, а когда машина остановилась, то человек, который не дал мне сыграть в игру под названием «он так велел», взял меня с собой. Он заворачивал меня в одеяло и клал рядом на сено или на солому, а то и на кровать и говорил: «Ну-ка, скажи мне: «отец», но я не знала, что такое «отец». Того мужчину в красивом мундире я всегда называла «напочка», потом я все же научилась говорить «отец». Так я звала тринадцать лет подряд человека, который не дал мне сыграть в ту игру. Теперь у меня была своя кроватка, свое одеяло и мать; она была строгая, но любила меня. Девять лет я прожила в их опрятном домике. В школе священник сказал про меня: «Посмотрите-ка, кто перед нами! Перед нами самая настоящая, самая подлинная маленькая язычница». Все дети засмеялись, потому что они не были язычниками, но священник добавил: «Но мы быстро превратим нашу маленькую язычницу, нашу милую овечку в маленькую христианку». И они превратили меня в христианку. Овечка была милая и счастливая; водила хороводы и скакала на одной ножке, играла в мяч, прыгала через веревочку и очень любила своих родителей, а потом настал день, когда в школе было пролито несколько слезинок и произнесено несколько напутственных речей, где несколько раз повторялось об окончании целого жизненного этапа. После школы овечка поступила в ученье к портнихе, она училась управляться с иголкой и ниткой, а мать учила ее убирать, печь пироги и готовить. Все в деревне говорили: «Когда-нибудь на ней женится принц, она достойна принца...» Но вот в один прекрасный день в деревню прикатил очень большой и очень черный автомобиль; за рулем сидел бородатый человек; автомобиль остановился на деревенской площади, и человек спросил, не выходя из машины: «Будьте добры, скажите, где живут Шмитцены?» Люди на площади ответили ему: «У нас очень много Шмитценов, какие именно вам нужны?» Человек за рулем сказал: «Те, у кого есть приемная дочь». Люди на площади ответили: «Значит, вам нужен Эдуард Шмитцен. Он живет вон там, за кузницей, в доме, перед которым растет бук». Человек за рулем сказал «спасибо», и автомобиль покатил дальше; за ним двинулось много народу — ведь от деревенской площади до дома Эдуарда Шмитцена было не более пятидесяти шагов; я сидела на кухне и перебирала салат; мне очень нравилось это занятие, я любила перебирать листья: плохие выбрасывать, а хорошие класть в решето, где салат казался таким зеленым и чистым. Ни о чем не подозревая, мы мирно беседовали. «Не огорчайся, Марианка,— говорила мне мать,— ничего не поделаешь, все мальчики становятся несносными лет в тринадцать-четырнадцать, а некоторые уже в двенадцать, в этом возрасте они выкидывают разные штуки, такова природа, а с природой сладить нелегко». А я отвечала: «Я огорчаюсь вовсе не из-за этого». «Из-за чего же ты тогда огорчаешься?» — спросила мать. Я сказала: «Я вспоминаю своего братика, он висел, а я смеялась, не зная, как все это ужасно... ведь он был некрещеный». Не успела мать ответить, как открылась дверь; мы
Предыдущая << 1 .. 285 286 287 288 289 290 < 291 > 292 293 294 295 296 297 .. 635 >> Следующая

Реклама

Мешок полипропиленовый 100-150 см.

Поставка полипропиленовых труб. Полипропиленовые трубы

aceplomb74.ru

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed

Есть, чем поделиться? Отправьте
материал
нам
Авторские права © 2009 BooksShare.
Все права защищены.
Rambler's Top100

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed