День мира - Линдорф А.
Скачать (прямая ссылка):
Британский лев, несмотря на его возраст, все встряхивал гривой и показывал когти, демонстрируя «единокровную близость» англосаксонских наций. Так было не только в Нью-Йорке. В Женеве британский делегат Майкл Райт на возобновившемся совещании о прекращении ядерных испытаний солидаризировался с американскими предложениями, назвав их «логичными и разумными».
Потомки Дизраэли и Джозефа Чемберлена в быстро меняющемся мире держались за традиционные котелки и зонты-тросточки, как за символы непоколебимого порядка вещей. Но под котелками и зонтиками двигались уже иные люди, не брезговавшие торговать землей предков, осквернять ее тупорылыми чудовищами, доставленными из-за океана и грозящими доброй старой Англии невиданной катастрофой, перед которой всемирный потоп, пожалуй, выглядел бы забавой.
367
«Год Африки», когда в Организацию Объединенных Наций вошло в качестве новых полноправных членов много молодых африканских государств, поубавил работы у военных ведомств Англии, но усилил деятельность Форин офиса, Интелли-дженс сервиса, Центрального бюро информации, взбудоражил банкирские конторы Сити.
От военной силы как средства политики в Лондоне, разумеется, не собирались отказываться. Со знанием дела об этом писал в белфастской газете «Телеграф» бывший фельдмаршал Джон Хардинг, получивший за свои операции на заморских территориях титул лорда Петертонского:
«Опыт послевоенных лет в Малайе, Кении и на Кипре показал, что вооруженные восстания и террористические движения могут быть сдержаны и подавлены в физическом смысле военными средствами».
Когда в редакции газеты набирались эти строки, Макмиллан завершал работу над речью в ООН. Немалую долю ее шести тысяч слов составляли фразы о «великой миссии Англии в колониях». Почтенные джентльмены готовы были накрепко сжать в объятиях «друзей» и «союзников» — свои недавние жертвы, только что получившие свободу. С официальных английских подмостков говорилось, что империя сокращается, а Содружество наций растет — разумеется, под эгидой Великобритании.
В Вашингтоне на ежегодном заседании Международного валютного фонда 27 сентября министр финансов Селвин Ллойд воздавал хвалу усилиям Англии в финансировании экономики слаборазвитых стран, не вдаваясь, однако, в особые детали. Министр авиации Торникрофт в столице Канады вел переговоры об использовании английской ракеты «Блю стрик» в программе запуска спутника Земли под девизом «Содружество — Европа». Злые языки утверждали, что Торникрофта куда более интересовали в этой связи канадские доллары, необходимые для финансового спасения «Блю стрика», нежели помыслы о космосе. И там же, в Оттаве, английские представители совещались с чиновниками старых доминионов — Австралии и Канады— о прокладке по дну океана телефонного кабеля для установления связи всех стран Содружества с Англией. С этим проектом в Лондоне носились тем больше, чем слабее становились узы между метрополией и ее бывшими и сохранившимися владениями.
В банках Сити еще хранились солидные активы стран Содружества. По фунту стерлингов равнялись валюты этих стран. Вкладчики капиталов за морями получали законные проценты, основанные на полном беззаконии. Как и в золотые времена королевы Виктории, в темном ущелье Трогмортон-стрит сновали и суетились биржевики. Но Сити все чаще лихорадило. Развернув свежий номер «Тайме» 27 сентября, читатели увидели тревожный заголовок: «Резкое падение курса стерлинга».
После дневных забот люди бизнеса искали отдохновения в каком-либо из двухсот лондонских клубов «с раздеванием». Эти заведения процветали. Вечером 27 сентября в горевшем соблазнительной рекламой клубе «Пигаль» на Пикадилли магараджа из Куч-Бихара развлекал десяток своих друзей. С ним сидела его подруга, бывшая модельерша с Бонд-стрит, Джина Эган.
Империя рушилась, но чаша удовольствий еще не была испита. И можно было понять лорда Хита, когда, представ 27 сентября перед настороженной аудиторией членов Европейского совета в Страсбурге, он уклонялся от установления новых родственных связей ссылками на старые — с заморскими территориями. В свою компанию, сколоченную в Западной Европе,— шестерку стран «общего рынка» — заманивал Англию Аденауэр. Как раз перед выступлением Хита боннский канцлер снова обратился к Лондону и, расточая мед, заявил, что «Европа не может обойтись без Англии».
Европа... На Уайтхолле пытались сдерживать чувства перед лицом такой наглости. Бонн говорил от имени Европы, той самой Европы, лидером которой провозглашали себя многие предшественники Гарольда Макмиллана! Теперь же Англии осмеливались указывать место в этой Европе, причем предлагали ей порвать с теми, кто питал ее живительными соками и делал ее голос на международных конференциях громким. Поистине, мир шел кувырком. Из-за океана «объединять Европу» помогали не Лондону, а Бонну. И в кабинетах Уайтхолла мучительно размышляли о будущем, полном стольких загадок и неожиданностей.
В арсенале средств Форин офиса имелась хотя и потрепанная, но еще сносная карта, которую раньше прятали в рукаве и Ллойд-Джордж, и Болдуин, и Невиль Чемберлен, и Черчилль, и Эттли. Ныне эту карту — антикоммунизм — выкладывал на стол Макмиллан.
