День мира - Линдорф А.
Скачать (прямая ссылка):
— Пойдемте на гулянье,— сказала девушка и встала. Мы тоже поднялись.
Дамдии подскочил и хотел взять Солонго за руку. Тут мое терпение лопнуло, и я схватил Дамдина за плечо. Ничего не заметив, Солонго и Сурэн вышли из шатра.
— Ну и нахал же ты! — выпалил я.
— Уж не ревнуешь ли? — засмеялся Дамдин.
В тот момент я не сознавал, была ли это ревность или обида. К тому же обида и ревность совершенно разные чувства. Но я не мог позволить, чтобы какой-то шалопай оскорблял Солонго. Слова Дамдина показались мне унижающими не только Солонго, но и мое чувство к ней.
— Вот тебе, бесстыжий! — крикнул я и изо всех сил дважды ударил Дамдина по лицу, замахнулся было в третий раз, но тут в майхан вошел старик Чулун из нашего бага, и я выбежал вон. За мной, прикрывая рукой глаз, помчался Дамдин.
— Ты что, не знаешь, что бить человека преступление? — кричал он.
— Если опять привяжешься, еще добавлю,— ответил я и пошел к коновязи, там меня ждали два друга, держа моего коня.
— Почему ты такой сердитый? — спросил Сурэн. Стараясь успокоиться, я погладил брата по голове.
— Да так, ничего,— пытался я улыбнуться, но улыбки не получилось.
Уже вечером, возвращаясь домой, мы зашли в кооператив. Мои друзья купили две деревянные куклы, а на остальные деньги конфет, половину оставили для родных, а половину съели сами.
«Улетевшие птицы прилетают, приехавшие гости уезжают»,— говорит пословица. Возвратился отец Солонго, и семья дяди Доржи начала готовиться к переезду. «Вот и уедет моя Солонго»,— думал я, и комок подступал к горлу. Прошедший месяц казался чудесным сном; иногда я сердился на Солонго, но стоило увидеть ее, как обо всем забывал.
Перед расставанием, согласно обычаю, наши две семьи приглашали друг друга в гости, и мы вспоминали свою мирную дружную, жизнь.
Вскоре после приезда отца Солонго рано утром семья дяди Доржи начала грузиться.
В тот вечер Солонго, Сурзн и я допоздна просидели у нас, играя в кости. Почти в полночь Сурэн заснул, а мы вдвоем вышли из юрты. Овцы и рогатый скот жевали свою жвачку, на небе сияла серебряная луна, из соседнего аила доносился лай собак.
Мы. стояли молча, я крепко сжимал руку девушки.
— Солонго! Ты не забудешь меня?
— Нет, никогда,— тихо ответила она и покачала головой. Мы опять умолкли.
О чем мечтала Солонго тогда — не знаю. Я же лихорадочно думал о том, как бы найти какой-нибудь предлог и уехать вместе с нею. И вдруг как будто я нашел выход:
— Солонго! Я возьму лошадей на отгон и поеду в ваше кочевье, как дядя Доржи.— Солонго взглянула на меня, мне показалось, что она улыбнулась.
— Видишь, вон Полярная звезда! — она показала рукой в вышину.
Я ничего не ответил. Солонго положила голову мне на плечо, и мы долго стояли, боясь пошевельнуться.
— Рассветает,— шепнула Солонго и тихонько высвободила свою руку из моей.— Ну, пора спать, до свидания! —девушка быстро повернулась и ушла в майхан.
Я отправился к себе в юрту, лег, но заснуть не мог. Вскоре поднялась моя мать и начала греметь посудой. У дяди Дор-жи, по-видимому, тоже все встали. Не успел я умыться, как вернулся из степи отец. Наверно, ему нездоровилось: он еле шел, а войдя в юрту, сразу же лег в приготовленную матерью постель.
— Ты иди помоги дяде Доржи, отдели его скот и проводи их до реки. На обратном пути позови сомонпого врача,— обратился он ко мне.
— Отец, если вам плохо...— начал я тихим, но твердым голосом, но он прервап меня:
— Ничего, ничего, делай, как я тебе сказал,— и повернулся к стене, давая мне понять, что разговор окончен.
Разделить пасшийся вместе в течение нескольких лет скот было трудным делом. Сам познав горечь разлуки, я не мог действовать решительно. Но дядя Доржи и его тесть не жалели кнута. Вскоре подводы тронулись, и мы с Солонго погнали лошадей.
Сентябрь.
Незаметно мы подъехали к реке Харганатын-гол. Переправа скота через реку заняла много времени. Проехали сомой, я уже не мог следовать дальше. Солонго и я сошли с коней и долго смотрели друг на друга.
— Ну, счастливо оставаться,— сказала она и собралась уже сесть на своего коня. Но вдруг вытащила из-за пазухи деревянную куклу, купленную тогда на надоме, протянула ее мне и тяжело вздохнула. В глазах девушки сквозила боль и светилась радость.
— До свидания,— проговорила она, вскочила в седло и тронула коня.
— Счастливого пути,— пробормотал я сдавленным голосом.
Солонго с улыбкой оглянулась, ударила коня кнутом и ускакала. Тень от облака, несущегося на юг, легла между нами, как бы пряча Солонго от меня.
— Уехала,— прошептал я и поглядел на своего коня. Он
мотал головой, как бы вторя мне: «Да, уехала!».
Перевод М. ОРЛОВСКОЙ и 3. ШЕВЕРМИНОИ.
ЯИЧКО ЛЮДВИК АШКЕНАЗИ
В сентябре 1960 года чехословацкий писатель Людвик Ашкенази заканчивал подготовку к изданию сборника своих произведений под названием «Вот, извольте!». В сборник вошли рассказы, ритмическая проза, новеллы разных лет. Редакция «Дня мира» попросила писателя прислать один рассказ по своему выбору. Автор прислал «Яичко».
IIеловек имеет много друзей, которых он никогда не ви-^ дел. Может быть, он видел их бегло, мимоходом; возможно, они незаметно вошли в его жизнь.
