День мира - Линдорф А.
Скачать (прямая ссылка):
Он подумал так и вдруг с удивительной отчетливостью припомнил то, чего не мог сказать вчера приросшему к мягкому креслу кадровику. Чувства этого он и теперь не сумел выразить точными словами, такая неопределенность смущала его, привычного к отточенности командирского лексикона. И в то же время он совершенно определенно понимал, чего хотел, к чему рвалась его душа.
Да, служба в армии была работой напряженной, стремительной по ритму. Он понимал, разумеется, ее значение, гордился тем, что доверено ему, не представлял себе, пожалуй, иного существования. И все-таки чаще и чаще его одолевало беспокойное, неуемное стремление к делу иному.
Жажда созидания — вот как. наверное, можно было определить, назвать это почти инстинктивное, выработанное веками, переданное от дальних поколений чувство.
Сколько раз, оставляя после учений безукоризненные по отделке траншеи, Краснов ловил себя на мысли, что эти сооружения — лишь морщины на лоне земли, не больше. Сколько раз, ломая сооруженный вчера мостик через речушку, он жалел о том, что сделанное их руками не послужило людям.
Обо всем этом он не сказал отставному капитану из отдела кадров...
— Эй, друг, кого ищешь? — крикнули Краснову из оконного проема. Круглая, улыбающаяся физиономия выглядывала оттуда, синий папиросный дымок был отчетливо заметен в прозрачном утреннем воздухе.
— Бригадира. Товарища Шаронова.
— Товарища Шаронова — это всегда, пожалуйста.
Улыбающаяся физиономия исчезла из окна. Слышно было, как кто-то громыхнул тяжелыми сапогами, засмеялся неведомо чему, и вот перед Красновым встал высокий парень в солдатской гимнастерке с закатанными рукавами, в забрызганном раствором фартуке и заляпанных известью кирзовых сапогах. Пилотку он закинул иа затылок, папиросу сжал в зубах, отчего на левой щеке появилась смешная ямочка.
Продолжая улыбаться, парень протянул руку:
— Шаронов Аркадий.
— Краснов. Направлен к вам на работу.
Бригадир стал серьезным. Потом одобрительно и в то же время изучающе оглядел Краснова снизу доверху.
— Добре. На сверхсрочной в армии был?
— Вроде...
— Сапер?
— Пехота.
— Ладно. Айда, с бригадой познакомлю. Плакат видел? Учти. За коммунистическое звание боремся.— Шаронов вдруг потемнел:
— Понимаешь, со вчерашнего дня через пеиь-колоду. Кирпич не подвезли.
— Загораете?
— Э-э, нет. На подготовительные работы переключились. Вместе с подсобниками. Понятно? Для начала придется тебе хребет поломать. Выдюжишь?
— Постараюсь.
Странное беспокойство овладело Красновым, когда он, спотыкаясь с непривычки, пробирался вслед за Аркадием по темным комнатам нижнего этажа. Словно когда-то раньше он побывал в этом доме.
— Вот. Здесь и приступай,— коротко бросил Шаронов.— Лом тут. Задача — разобрать переборку. Ясно?
Очень здорово взбугрились бицепсы под старенькой, много раз стиранной гимнастеркой. Краснов порадовался этому. Он наотмашь вонзил лом в стенку — раз, потом другой, всем телом ощущая, как податливо содрогается кирпич. В лицо брызнула пыль, но и это ощущение не было неприятным. Первый кирпич глухо плюхнулся с противоположной стороны. Славно работалось Краснову. Тренированное, послушное тело откидывалось назад, стремительно обрушивалось вперед, кирпичи один за другим ахали в груду, проем все рос, и с каждым ударом делалось светлее.
Откинув запястьем прилипшую ко лбу редковатую прядь, он зубами вытянул из пачки «гвоздик» и закурил.
Теперь только угол переборки оставался нетронутым. Еще два-три десятка ударов, и можно просить у бригадира новую задачу.
Полустертые буквы привлекли его внимание. Подойдя поближе, Краснов вдруг прочел:
«Здесь прошли солдаты взвода гвардии младшего лейтенанта Михаила Краснова. Вперед, на запад, чудо-богатыри!»
Надпись была корявой. Теперь он ясно помнил, как ее выводил, запаленно дыша и торопясь, неунывающий киевлянин Петро Стаценко.
Краснов молча посидел минуты три на груде щебня. Потом он встал и ударил ломом прямо по тому месту, где была написана его фамилия.
Так уж повелось: те, кто отвоевывал дома, оставляли на них свои автографы. Имена тех, кто возводит здания, не принято писать на стенах. Может быть, это и правильно: война — явление исключительное, строительство — обычное дело.
Подошел Шаронов, поднял с полу кирпич с остатками штукатурки.
— Надпись была. Не поинтересовался?
— Нет,— ответил Краснов.— Не поинтересовался. Некогда было. КАЛИНИНГРАДСКАЯ ПРАВДА.
28 сентября.
Антарктида. Сентябрь в Мирном — это начало весны.
весна идет с севера
Эрнст Кренкель провел день 27 сентября 1935 года на Северной Земле, на зимовке Мыс Оловянный. Через четверть века 27 сентября я встретился с прославленным радистом в редакции «Известий».
Кренкель, как известно, работал на первой советской дрейфующей станции «Северный полюс». Ныне станции «Северный полюс» стали обычным явлением. Сейчас дрейфует уже девятая! И вот 27 сентября по просьбе редакции «Дня мира» Герой Советского Союза президент Федерации радиоспорта СССР Эрнст Кренкель сел к своей любительской радиостанции. На весь мир прозвучали буквы «ЯАЕМ», которые были когда-то позывными героического «Челюскина». Первыми на них откликнулись финский радиолюбитель, американец из города Сейк, канадец из Ванкувера и советский радиолюбитель из Омска. Затем к беседе — через мощный радиоцентр Министерства морского флота мы вели ее прямо из «Известий» — подключились дрейфующие станции «СП-8» и «СП-9».
