Эпоха крестовых походов - Лависса Э.
ISBN 5-8138-0196-0
Скачать (прямая ссылка):
552
«жупа», напоминающее древнее деление страны, мало-помалу выходит из употребления. Народ не имеет уже никакого влияния на сеймы; класс мелких свободных собственников быстро исчезает; крестьяне, чтобы избавиться от барщин, тем более обременительных, что значительная часть населения уже свободна от них, добиваются немецкого права и, если им удается таким образом, при условии уплаты определенной повинности, приобрести наследственное пользование своими земельными участками, — добровольно теряют часть своих гражданских и политических прав и становятся людьми своего сеньора.
Успехи дворянства подрывали королевский авторитет, и Отокар был слишком проницательным политиком, чтобы не заметить этого. Он старался обуздывать узурпации дворянства, вернул короне часть отнятых у нее земель и пытался противопоставить знати богатую и могущественную буржуазию. К несчастью, он не заметил основных причин зла, и его плохо рассчитанные мероприятия лишь ускорили развитие влияния дворянства. Невозможно было добиться уважения к древним учреждениям со стороны дворянства, когда сам король разрушал их теми неразумными милостями, которыми он осыпал иностранцев. Впадая в резкое противоречие с самим собой, он старался сохранить неприкосновенным патриархальный характер королевской власти и в то же время поощрял образование общества, основанного на совершенно иных принципах; эта политика раздражала знать и подготавливала опасные отложения. Могущество государства прочно лишь тогда, когда оно опирается на прочные внутренние учреждения; последние Пржемысловичи, как и многие другие славянские государи той эпохи, принесли действительность в жертву призраку; построенное ими здание покоилось лишь на их личной энергии и рухнуло при первом толчке.
Литература. Не менее вредно отразилось иностранное влияние на духовном развитии страны. Правда, рост богатства и роскоши и установление беспрерывных сношений с империей, смягчая нравы и развивая умы, пробуждают новые потребности и распространяют любовь к науке; но литература отдаляется от национальных источников, обращается 11 средство развлечения вельмож и не имеет сколько-нибудь ыубокого влияния на народ.
Вначале литература была чисто церковной и пользовалась исключительно латинским языком; лишь немногие гим-
553
ны на чешском языке напоминают о той эпохе, когда чешские христиане принадлежали к греческой церкви. По-латы-ни написаны и первые хроники; первая из них по времени, хроника пражского каноника Козьмы (ум. в 1125 г.), долгое время остается наиболее интересной. Вероятно, что наряду с этой ученой литературой сохранялась и народная поэзия -песни или былины; обломками ее долго считались знаменитые отрывки, известные под названием Зеленогорской и Кра-ледворской рукописей; но против их подлинности существуют настолько серьезные доводы, что историческая критика должна воздержаться от определенного суждения насчет их древности и действительного значения. Во всяком случае несомненно, что в конце XIII в. чешский язык был уже настолько развит, что можно было попытаться перевести по-чешски наиболее известные рыцарские поэмы: чешская «Александ-реида» и различные эпопеи Артурова цикла, возникшие в конце XIII или в начале XIV в., по стилю и поэтической изобретательности стоят немногим ниже большинства немецких переделок. Эти переводы, относящиеся ко времени последних Пржемысловичей, обозначают собой тот момент, когда иностранные вкусы окончательно восторжествовали над славянскими воспоминаниями; круг их идей — вполне рыцарский, феодальный. И в то же время они знаменуют собой как бы первое пробуждение национального самосознания; это обращение к чешскому языку представляет своего рода отпор иностранному влиянию и соответствует неожиданной перемене, происшедшей в поведении дворянства. Обеспокоенные усилением буржуазии, бароны из сословных побуждений отдаляются от Германии. Самое знаменитое литературное произведение последующего периода «Летопись Далимила» носит настолько же национальный, насколько феодальный характер и, являясь продуктом славянской реакции, в свою очередь усиливает ее интенсивность.
Отокар II и Рудольф Габсбургский. Внутренняя по литика Отокара не положила конца проискам немцев. Он счи тался с римскими королями лишь настолько, насколько они могли служить его честолюбию, и употреблял все усилия чтобы продлить междуцарствие, благодаря которому он при соединил к своим наследственным владениям большую часть бассейна Дуная. Между тем Германия не могла совершенно отказаться от Восточной марки, которая открывала ей такие широкие перспективы; она смутно чувствовала, что личные
554
гарантии, которые представляли для нее чувства, одушевлявшие Пржемысловичей, в будущем окажутся крайне ненадежными. Достаточно было какой-нибудь случайности, которую нетрудно было предвидеть, — простой перемены династии или поворота в настроении чешского государя,— чтобы Австрия, находившаяся под властью славянских князей, была потеряна для германской расы и чтобы южный форпост империи обратился против нее самой. Благодаря этому войны, наполняющие собой царствование Отокара, и особенно те из них, которые повлекли за собой его падение, получают совершенно иной характер, чем обычные пограничные столкновения или разбойничьи набеги. В бассейне среднего Дуная образовалось уже три государства; вопрос шел о том, какая из трех соперничавших рас — славянская, немецкая или мадьярская — подчинит остальные две своей гегемонии. Эта борьба продолжается два века с переменным счастьем; но с первого же дня было ясно, кому достанется победа, и героическое сопротивление чехов лишь замедлит, но не предотвратит их поражения.
