Жизнь замечательных людей: Константин Павлович - Кучерская М.
Скачать (прямая ссылка):
И все же то были мелкие слабости. Когда дело касалось интересов ее мужа, княгиня Лович проявляла и твердость, и силу, и мудрость. Она не оправдала надежд польских аристократов, так и не став рычагом их влияния на великого князя. Константин, разумеется, знал о том, с какими чувствами поляки смотрят на его супругу, и в дни своих отъездов из Варшавы старался изолировать княгиню от родни и варшавского общества91. Предосторожность, кажется, совершенно излишняя.
«ИСТРЕБЛЯТЬ СЕМЕНА РАССТРОЙСТВА»
Так в бездны ада смотрит херувим, И зрит народов неповинных муки, И чувствует, что им страдать века, Что в безутешной жажде избавленья Сменяться долго будут поколенья И что заря свободы не близка.
Адам Мицкевич. Петербург
Осенью 1820 года в Варшаве собрался новый сейм. Or прежней безоблачности не осталось и следа; в два года, прошедшие с прошлого сейма, многое успело перемениться. Общественная атмосфера накалялась все больше, тайные общества росли как на дрожжах. Поначалу и Александр, и Константин смотрели на все это национальное вольномыслие сквозь пальцы. В 1814—1815 годах, пока борьба с Наполеоном не окончилась, России были выгодны польский патриотизм и собрания, его аккумулирующие. И когда в мае 1819 года любимый всеми, ценимый за образцовую службу цесаревичем майор 4-го линейного полка Валериан Лука-синский основал «Национальный союз вольных каменщиков», никто его не тронул. Масонские общества еще не были запрещены, а национальные цели, которые преследовал союз, ни в чем не противоречили желаниям императора — он тоже надеялся вернуть Польше литовские губернии, тоже был заинтересован в скорейшем возрождении Царства Польского — умеренный польский национализм этому только способствовал. Никто и не помышлял пока о революции,
167
члены «Национального союза» клялись в верности русскому императору непритворно.
Александр возложенных на него надежд не оправдал.
22 мая 1819 года после смелых публикаций «Ежедневной газеты» о злоупотреблениях правительства по предписанию Юзефа Зайончека все журналы и периодические издания должны были подвергаться цензуре. Спустя два месяца, согласно следующему предписанию наместника (от 16 июля), цензура распространилась и на книги. «Ежедневная газета» была закрыта, за ней прекратила существование и газета «Белый орел». Главный редактор «Белого орла» бежал от преследований за границу. «Не быть им свободными, пока мы будем в цепях; не царствовать у них законам, пока у нас Божиею милостью будет царствовать самовластие», — писал Вяземский в одном из писем92. К тому времени в Варшаве действовали сразу три тайные полиции, одна из них подчинялась российскому Министерству внутренних дел, другая — Новосильцеву, третья — великому князю. Ее агентам предписывалось не только контролировать население, но и доносить друг на друга93.
По приказу Константина Павловича лица, подозреваемые в революционной пропаганде, сажались без суда и следствия в кармелитский монастырь в Лешне, превратившийся в тюрьму94. Император, прекрасно осведомленный о происходящем в Польше, произволу брата, как водится, не противился. Так, за год с небольшим правительство уничтожило сразу две конституционные гарантии — свободу печати и неприкосновенность личности.
1 (13) сентября 1820 года в Варшаве собрался второй сейм. На этот раз речь государя была и суше, и сдержаннее предыдущей, государь остерегал поляков от увлечения либерализмом, призывая их к умеренности, еще мягко, но уже явственно, угрожая. «Дух зла покушается похитить снова бедственное владычество и уже парит над частью Европы, уже накопляет происшествия... Без сомнения век, в котором мы живем, требует, чтобы порядок общественный имел основанием и ручательством законы, его охраняющие. Но сей век налагает также на правительство обязанность ограждать сии самые законы от пагубного влияния страстей всегда беспокойных, всегда слепых. Лежащая на мне обязанность... обязывает меня для предупреждения самого возрождения зла и необходимости прибегать к средствам насильственным, истреблять семена расстройства, как скоро они окажутся»95. Все намеки на присоединение литовских земель и введение конституции в России растворились в воздухе и без того пронизанном тревогой.
168
Но «дух зла» коснулся и Варшавы, на втором сейме образовалась оппозиция, инициатором которой стала так называемая «калишская партия» — представители шляхты из Калишского воеводства, во главе которых стояли братья Ви-кентий и Бонавентура Немоевские. Оппозиция, отстаивавшая конституционные гарантии, действовала умно и организованно, в итоге два главных проекта, представленных правительством на сейм, были отклонены большинством голосов. Оба проекта так или иначе нарушали конституцию — в первом, касавшемся судопроизводства, не упоминалось о суде присяжных, который давно требовали поляки. Во втором, посвященном привлечению министров к сеймовому суду, посольская палата, представлявшая интересы польской шляхты, лишалась права обвинения министров. Закрывая сейм 1 (13) октября, Александр напомнил полякам, что они только замедляют дело восстановления их отчизны. Покидая же Польшу, император уже без всяких намеков прямо сказал Константину Павловичу, что предоставляет ему carte blanche — власть действовать по своему усмотрению. «А конституция?» — спросил Константин. — «Конституцию я беру на себя»96.
