Жизнь замечательных людей: Константин Павлович - Кучерская М.
Скачать (прямая ссылка):
Гнев Божий, по мнению русских летописцев, обрушился на Византию за отступничество от православной веры, за союз с латинянами, а именно — за заключение унии на Фер-раро-Флорентийском соборе. Не важно, что согласие на унию было вырвано у греков с мясом и кровью, что греческие епископы сопротивлялись из последних сил. 5 июля 1439 года соборное определение об объединении латинской и греческой церквей было подписано. Без сердца, без любви, в надежде на военную помощь папы, которую тот пообещал слабеющему византийскому государству. Брак по расче-
11
ту. Ступив на родной берег, греки каялись перед соотечественниками в предательстве (сами они только так и воспринимали подписанное соглашение), и соотечественники их простили, соглашение не приняли, жили, как прежде, служили, как служили всегда. Папа войск, само собой, не прислал, а император Константин Палеолог так и не решился обнародовать соборное определение и перед смертью отрекся от союза с Римом16. Несчастная невеста сбежала немедленно после венчания.
На Руси в подробности не входили. Политическим мифам они во вред, в сиянии величественных построений детали меркнут. С легкой руки псковского монаха Филофея в первой половине XVI века в русской столице развилась новая концепция, согласно которой после падения Константинополя на мифологической карте мира появилась новая христианская столица и центр мирового православия — Москва, единственная хранительница чистоты истинной веры17. Отныне императору Константину в русских песнях и былинах приклеили уничижительное «мусульманское» отчество — Сауйлович18. Наш Илья Муромец Сауйловича всегда унижал, а когда император не мог справиться с каким-нибудь жалким Идолищем поганым, помогал непутевому избавиться и от чудовища19. Второй Рим умер. Да здравствует Рим третий! Константин умер. Да здравствует Константин!
Екатерина не торопилась совершенно оживлять старинную концепцию. Она была выгодна Московскому царству XVI века, но в последней трети XVIII византийский император Константин должен был вновь превратиться в идеального христианина с незапятнанной репутацией. Сейчас в концепции «Москва — третий Рим» актуальна была лишь идея богоизбранности русского народа, представление о том, что именно русский народ — последний хранитель православной веры. Следовательно, подхватывала императрица, ему и освобождать Константиноград.
В уже цитированной нами «Повести о взятии Царьгра-да», написанной во второй половине XV века и приписываемой Нестору Искандеру, рассказывается легенда о том, как закладывался Царьград. Когда Константин определял, в каких пределах раскинется новый город, «вдруг выползла из норы змея и поползла по земле, но тут ниспал с поднебесья орел, схватил змею и взмыл ввысь, а змея стала обвиваться вокруг орла». Сначала змея одолела орла, но люди убили змею, и орел снова взмыл в небо. Мудрецы объяснили императору смысл знамения — победа змеи над орлом означает победу мусульман над христианами, и все же орел
12
опять взлетел — значит, «напоследок снова христиане одолеют мусульман, и Седмохолмым овладеют, и в нем воцарятся»20. Абстрактные христиане из повести Нестора Искандера во времена Екатерины обрели славянскую наружность, а также реального предводителя с именем, отменяющим всякие сомнения по поводу его прав на константинопольский престол.
КОНСТАНТИНОПОЛЬ ДОЛЖЕН БЫТЬ НАШ!
Идея освободить Константинополь родилась в день падения города и с тех пор витала в воздухе — над российскими просторами с особым постоянством. О завоевании столицы Восточной Римской империи русские цари мечтали еще в XVII веке21. В азовских кампаниях 1695—1696 годов, предпринятых Петром I, нетрудно увидеть шаги по направлению к захвату Порты22; неслучайно после смерти Петра появилось его апокрифическое завещание, где император якобы планировал «возможно ближе придвигаться к Константинополю и Индии. Обладающий ими будет обладателем мира»23. Завещание было написано придворным французом — тем не менее оно распространилось и долго еще согревало сердца русских патриотов. «Константинополь должен быть наш!»24
Первая Русско-турецкая война (1768—1774) вновь раздула слабо тлеющие русские мечты о Царьграде до воспламенения. На исходе войны светлейший князь Григорий Александрович Потемкин обратился к Екатерине с лапидарным предложением — завоевать Порту, заодно и древнюю христианскую столицу, а попутно обеспечить себе выход из Черного в Средиземное море25. Планы Потемкина совершенно совпадали с желаниями греков, которые отправляли Екатерине настоящие челобитные. «Паки и многажды просим, будьте нам избавители и спасители, будьте новая Елена и новый Константин, вы, Екатерина и Павел (до рождения Константина оставалось еще 10 лет. — М. К). Клянемся страшным именем Святые и присносущные Троицы, что мы и дети наши до скончания века всегда пребудем благонамеренными и послушными вашими подданными, со всякою верностию и усердию готовыми пролить кровь нашу по повелению Державнейшаго и Священнейшаго Вашего Величества и Августейших преемников престола вашего...»26 И подписи, подписи — греческих воевод и капитанов. Мара, мана, блазн, морок, наваждение, обаяние, греза! При-
