Жизнь замечательных людей: Константин Павлович - Кучерская М.
Скачать (прямая ссылка):
Здесь же собрались к утру и офицеры, участвовавшие в ночных событиях. Увидев их в одной из дворцовых зал, Константин Павлович навел на них лорнет и «как будто про себя, но громко» сказал: «Я всех их повесил бы»12. Вряд ли участник заговора отозвался бы так о своих сообщниках.
Всю дальнейшую жизнь Константин, в отличие от Александра, не страдал угрызениями совести. Конечно, цесаревич вообще не склонен был к рефлексии и анализу собственных поступков, и, похоже, совесть в принципе редко его мучила. Но отцеубийство — дело особенное. Константин же
81
всегда вспоминал об отце легко, слишком легко даже и для косвенного убийцы.
Вскоре после трагедии Константин Павлович принял знаменательное решение. Пригласив Саблукова к себе в кабинет, он запер за собой дверь и сказал: «Ну, Саблуков, хорошая была каша в тот день!» — «Действительно, ваше высочество, хорошая каша, — ответил Саблуков, — и я очень счастлив, что в ней был ни при чем». — «Вот что, друг мой, — сказал торжественным тоном великий князь, — скажу тебе одно, что после того, что случилось, брат мой может царствовать, если это ему нравится; но если бы престол когда-нибудь должен был перейти ко мне, я, несомненно, бы от него отказался»13.
Убийство императора цесаревич простодушно называет кашей. Спасительная ли то ирония, уберегающая от излишних сантиментов, откровенный цинизм, радость ли, что удалось выбраться невредимым, или все вместе? Слова Саблукова, который напоминает о своей верности Павлу, Константин пропускает мимо ушей, со столькими неверными он уже успел к тому времени сдружиться, что ему явно неприятно продолжать тему. Любопытней всего здесь отказ от царствования. Причины отказа не этические, дело совсем не в том, что престол, обагренный кровью отца, занимать не хочется. Цесаревичу просто страшно. Принять управление Российским государством было, по мнению Константина, равносильно подписанию смертного приговора. И дед его, Петр III, и отец кончили это поприще одинаково плохо. Избавиться от страха смертного можно было единственным способом — никогда не становиться русским царем! «Помнили, — писал в своих воспоминаниях декабрист С. Н. Трубецкой, — что Константин много раз говорил, что царствовать не хочет, и прибавлял: "Меня задушат, как задушили отца"»14. Это была или паранойя, или смутное предчувствие. Чтобы оказаться задушенным, не обязательно было царствовать в России: тридцать лет спустя совсем в другой стране и при иных обстоятельствах Константин едва не будет убит в собственной спальне.
Пока же российская нация задышала в полные легкие. Благородный, рыцарственный деспот, искренне желавший России добра, переселился в иные эмпиреи. Необыкновенную легкость испытывал и Константин Павлович. Исчезли страх, дрожь, опасения, атмосфера всеобщей подавленности и мрака. Цесаревич не скрывал своей радости. Его недоброжелатели воспринимали это как улику, свидетельство
82
его виновности, однако все объяснялось проще: бьющиеся по карманам руки замерли, «медведя» убили. Царствие Небесное, вечная память и вечный покой.
ЦАРИЦА АННА
Косенькин ее не злюбает,
На кровать спать не пущает,
Ой, на кровать спать не пущает,
Одеяльца не дает,
Со кроватушки толкает.
Русская народная песня15
В тот год Константину пришлось пережить еще одно расставание. Вскоре после смерти Павла великая княгиня Анна Федоровна покинула Россию. Перемена, обнаружившаяся в Константине после возвращения из военных походов, была, кажется, вызвана разлукой, испытаниями, которые пришлось ему вынести, страхом потерять супругу навсегда, ведь она написала ему в армию всего одно письмо. Некоторое время Константин держался, но собственную натуру так просто не переделать. Недолгий просвет быстро сменился тьмою. Окружавшее Константина общество, в котором Анна Федоровна поневоле должна была вращаться, оставалось грубо и развязно, разговоры, которые в нем велись, были однообразны и вовсе ей не интересны. Знакомцы Константина, русские офицеры, не обремененные тонкими манерами, без стеснения заходили в комнаты великой княгини. Непринужденность их доходила до бесстыдства. На вечеринках, устраиваемых великим князем, Анне Федоровне было неловко — там правили те же люди16. Ей оставалось утешаться дружбой с великой княгиней Елизаветой Алексеевной и завязавшимися романтическими отношениями с Константином Чарторыйским, братом Адама, назначенным адъютантом к великому князю.
Константин Павлович от супруги не отставал и влюбился тоже. Летом 1800 года в Ровно, где великий князь проводил военные учения (оттуда-то и явилась сабля, с которой он отправился вслед за Зубовым в роковую мартовскую ночь), он познакомился с польской княжной Еленой Любомирской и полюбил очаровательную полячку без памяти. Память настолько изменила великому князю, что он даже сделал Любомирской предложение выйти за него замуж, словно бы позабыв, что женат. Любовь была безответной. Княжна не отвечала Константину на его чувства, которые, однако, не
83
угасали еще по меньшей мере полгода — всю осень 1800-го и зиму 1801 года Константин писал Елене нежные письма, полные любви и тоски17.
