Жизнь замечательных людей: Константин Павлович - Кучерская М.
Скачать (прямая ссылка):
249
развязыванию войны — не столько против революционеров в Бельгии, сколько против Франции.
Дибич снова отправился в Берлин с тем, чтобы теперь с учетом изменившихся обстоятельств все же договориться с Пруссией о совместных действиях — по окончании переговоров он должен был направиться из Берлина в Варшаву и возглавить польскую армию. Константин руководить им же воспитанной армией не хотел. Он по-прежнему находил войну с Францией ненужной, считая, что война только объединит все враждующие партии и усилит позиции французов.
Слухи о готовящемся походе с участием польской армии по-настоящему встревожили польских патриотов — без армии революция невозможна! К тому же едва в Царство Польское явятся русские войска, идущие с походом в Бельгию, перевес окажется на русской стороне. В Варшаве перешептывались о том, что русская армия шагает сюда вовсе не для того, чтобы подавлять революции в Бельгии, но с тем, чтобы усмирить бурление в Польше и совершенно задавить национальное чувство. Значит, восстание следовало начинать немедленно.
На собрании, состоявшемся 9 (21) ноября на квартире у Иоахима Лелевеля, бывшего профессора истории Виленско-го университета, одного из лидеров польских патриотов, мятежники назначили крайний срок революции — 17 (29) ноября 1830 года. Воздух дрожал от всеобщего напряжения и предчувствия необычайных событий — на зданиях расклеивали прокламации, все чаще на улицах раздавались революционные песни, в кабаках польские солдаты и офицеры задирали русских, навязывая им ссоры и драки. Во всем Царстве Польском, кажется, только цесаревич сохранял беспечность. Проформы ради временами он все же проверял ночью городские караулы, устраивал в русских частях учебные тревоги, ночевал то в Брюлевском дворце, то в Лазейках, то в казармах русских войск42, но похоже, и сам до конца не верил в необходимость всей этой суеты.
Константина не убедило даже покушение на него самого, по счастью, сорвавшееся. Покушение было назначено на 18 (30) октября. Заговорщики предполагали собраться на Саксонской площади, напасть на цесаревича и русских генералов во время развода, всех их уничтожить, после чего провозгласить независимость Польши, отправиться в русские казармы и быстренько подавить сопротивление — чем и довершить этот изящный и легкий переворот. Но в тот самый день, на который было назначено убийство, Константин не явился на развод. Был ли он предупрежден? Кажется, нет.
250
Заговор был обнаружен, но ничему цесаревича не научил — возможно, он и его принял за происки недоброжелателей. Слишком много цесаревич слышал за свою пятидесятилетнюю жизнь нелепых слухов и о себе, и о батюшке, и о матушке-императрице, и о царственных братьях и уже устал прислушиваться к этому постоянному гулу, устал различать в воспаленном бреде толпы голос жизненной правды. Он по-прежнему разъезжал по городу в легкой бричке без охраны, рвал анонимные письма, предупреждавшие его о близкой опасности, не усиливал караул даже в Бельведерском дворце, который охраняли два-три инвалида с тесаками в качестве главного оружия — словом, являл любимому народу вполне младенческое доверие, которое, однако, давно никого не трогало.
Тайная полиция выяснила точную дату восстания и сообщила ее цесаревичу: восстание было назначено на 16 (28) ноября. На этот раз Константин Павлович полиции все же поверил, и в ночь на 16 ноября все польские караулы были заменены русскими. Заговорщики благоразумно отложили восстание, решив подождать до завтра. Действительно, ни дня больше им ждать не пришлось — увидев, что мятежа не случилось, Константин только посмеялся над общими страхами, и на следующий день в караулах снова стояли поляки. Правда, ночью по городу ходили также и русские караулы, но что могли они сделать с разбушевавшейся чернью? Впрочем, в случае тревоги русским войскам было приказано собраться у Бельведерского дворца. Этими мерами безопасности Константин и ограничился. Напрашивается вопрос: неужели наш герой был таким уж неисправимым идиотом? Как иначе объяснить его поразительную беспечность? Дальнейшие события и отношение к ним цесаревича совершенно разъясняют это.
РЕВОЛЮЦИЯ
Из воспоминаний
«Стали подавать чай; не успели генералы сыграть второй робер, как вошел человек и вызвал отца моего в переднюю. Здесь нашел он посланного от моей матери, крепостного нашего человека Алексея. Бледный, дрожа от страха и весь запыхавшись, проговорил Алексей: «Анна Федоровна приказала вас просить скорей домой, в Варшаве ле-во... руция!!. ...Все пришло в страшное замешательство: стол, карты были брошены, гости стали расходиться — иные подбегали к окнам,
251
желая что-нибудь разглядеть, но на дворе было темно. Дамы подняли визг, громче всех слышались возгласы хозяйки: «Ахти, батюшки/Да я ни за что не останусь здесь — нас тут первыми убьют». Все столпились в передней и разбирали свои вещи; все суетились»43.
На последнем, предшествующем восстанию совещании заговорщики, среди которых были Лелевель, Высоцкий, Урбанский, Заливский и Людвиг Набеляк, постановили, что революцию следует начать с убийства Константина. Часть польских войск симпатизировала великому князю и могла встать на его защиту — это нарушило бы единство в рядах восставших и ослабило силы революции. А потому поражать гидру решено было с головы. Причем не в меру щепетильный Высоцкий настоял на том, чтобы убивали цесаревича не подхорунжие («солдату не подобает наложить руку на своего начальника»), а группа гражданских лиц, именно студентов во главе с Людвигом Набеляком.
