Жизнь замечательных людей: Марина Мнишек - Козляков В.
ISBN 5-2З5-02790-6
Скачать (прямая ссылка):
В тот же день, 23 июня 1608 года (по русскому календарю), послам снова разрешили встретиться с сандомирским воеводой Юрием Мнишком. Вместе с ним были князь Константин Вишневецкий (его привезли в Москву из Костро-
158
мы) и ротмистр Матвей Домарацкий (он жил в ссылке в Вологде). 17 июля 1608 года, когда переговоры об отсылке представителя послов и посланников в полки Лжедмитрия II были в самом разгаре, воевода Юрий Мнишек был вызван в Ответную палату на Государев двор и лично участвовал в переговорах. Как оказалось, воевода Юрий Мнишек в тот день простился с Кремлем навсегда, хотя в дальнейшем он не оставлял попыток вернуться в столицу вместе с новым самозванцем.
Около 17 июля 1608 года был заключен договор о перемирии Московского государства с Речью Посполитой на три года и одиннадцать месяцев —до 20 июня 1612 года37. Согласно этому соглашению, воевода Юрий Мнишек, его дети Станислав и Марина, как и все задержанные в России подданные Речи Посполитой, возвращались на родину: «А которые люди ваши пан Юрьи Мнишек, воевода Сендомир-ской, с сыном и з дочерью и с ыными своими приятели и иные ваши люди, полские и литовские, которые в том деле задеръжаны, из нашего Московского государства были не отпущены, и нам, великому государю, тех всех людей ваших от болшого и до малого человека мужескаго и женского полу, не задерживаючи, с их животами, которые при них, отпустите из государства нашего месяца сентября до 28-го дня 117-го (1608) году, и корм и подводы им до рубежа дати и отпровадити велети». Всего несколько строк, но сколько смысла было в них для тех, кого они впрямую касались! Предвидя возможное желание Марины встретиться с тем, кто выдавал себя за «царя Дмитрия», сандомирскому воеводе прямо запрещали все контакты с ним: «Зятем себе не називати и дочери своей Марины за него не давати, и иным всяким таким же вором ныне и вперед ничем не верить». Марина Мнишек теряла все права и даже само звание «московской царицы», к которому она уже должна была так привыкнуть: «И дочери своей Марины государским именем государынею Московскою не называти»38.
Одним из последних документов посольства о сандомир-ском воеводе была запись, выданная 15 (25) июля 1608 года всеми четырьмя послами и посланниками боярину князю Андрею Васильевичу Голицыну, возглавившему переговоры с московской стороны на их завершающей стадии. Послы подписались и приложили свои печати в том, что они получили все разысканное имущество («маетность»), а также коней, принадлежавших воеводе Юрию Мнишку и его дочери Марине. Был удовлетворен и иск надворного маршалка Николая Вольского (к тому времени уже скончавшегося), так
159
беспокоившегося о «подстенках», отправленных им к самозванцу. Но для того, чтобы окончательно решить все спорные вопросы об имуществе, договаривались через год «вы-слати на рубеж судей меж Орши и Смоленска». Послы и посланники подтверждали этой записью, что они отошлют листы «королевским именьем» ко всем сторонникам нового самозванца, приехавшим из Речи Посполитой: «Ажебы они от тых всих людей московских и от того чоловека, которого они называют господарским сыном, зараз отстали и шли вон з господарства Московъского». При этом польско-литовские дипломаты давали обещание, что никто из них не станет «сходиться» со «зменниками» князьями Романом Py-жинским и Адамом Вишневецким, «а ехати нам просто к нашему господару»39.
На деле, как известно, получилось по-другому. Хотя грамота к польско-литовским сторонникам Лжедмитрия II от послов Николая Олесницкого и Александра Госевского с категоричным требованием покинуть пределы Московского государства и была составлена, но не прошло и месяца, как один из послов — Николай Олесницкий — оказался в стане самозванца и вел новые переговоры с адресатом этого послания гетманом князем Романом Ружинским. Видно, долгое пребывание в атмосфере Смуты изменило представления малогощского каштеляна о чести и он не считал зазорным нарушать условия подписанного им самим дипломатического документа. Другими словами, на войне все средства хороши! Но тогда всем надо было хорошо запомнить, кто ее начинал. Точно также, вопреки договоренностям, достигнутым в Москве в июле 1608 года, в стане Лжедмитрия II оказался и сандомирский воевода вместе с дочерью Мариной Мнишек. Но знала ли она, к кому ехала и на какую судьбу себя обрекала?
Глава пятая
ВТОРАЯ ПРИСЯГА, ИЛИ ЗАГАДКА ОДНОЙ КАРТИНЫ
В одном из залов Государственного исторического музея, задуманном еще его создателями в XIX веке и целиком посвященном эпохе Смуты, висят известные «парные» портреты Лжедмитрия I и Марины Мнишек. В 1876 году журнал «Русская старина» так описывал их: «Самозванец в латах, Марина — в польском костюме, сшитом по образцу французской моды того времени. На обоих портретах у фигур лежат царские короны, а на втором плане прописаны некоторые сцены: сражение на портрете Самозванца, въезд в Москву и коронование на портрете Марины»1.
Невозможно оторваться от этих картин, происходящих из Вишневецкого замка Мнишков. Подкупает прежде всего их полная достоверность: изображения людей вполне реалистичны, чего не знала русская иконография того времени, переживавшая период становления «парсунного» стиля.
