Жизнь замечательных людей: Марина Мнишек - Козляков В.
ISBN 5-2З5-02790-6
Скачать (прямая ссылка):
Другой важный источник, описывающий стародубское «явление» Дмитрия, — «История Московской войны» рот-
142
мистра Николая Мархоцкого, пришедшего служить к Лже-дмитрию II вместе с войском князя Романа Ружинского. В польских отрядах самозванца знали примерно о том же, что и в Москве. Разве что в записках Николая Мархоцкого подробнее говорится о предыстории появления в Литве некоего «сына боярина из Стародуба»: поначалу его «приняли за шпиона» и посадили в тюрьму в местечке под названием Пропойск. Чтобы выбраться оттуда и объяснить свое появление в литовских землях, этот человек назвался Андреем Нагим, которого будто бы преследует царь Василий Шуйский, «уничтожавший все "дмитриево племя", а по-нашему — родичей». Отправленный обратно на родину в Старо-дуб, мнимый «Нагой» объявился там уже царем Дмитрием. Ротмистр Николай Мархоцкий тоже знал о сцене допроса «некоего москвитянина Александра» (подьячего Рукина, согласно «Новому летописцу»), который под пыткой и указал на «царя», находившегося среди Стародубцев. «Царь Дмитрий» очень оригинально сумел доказать, что он царь: взяв в руки палку, он набросился с руганью на Стародубцев: «Ах вы ... вы еще не узнаете меня? Я — государь»12. Такому государю поверили сразу.
Кем был этот человек на самом деле? Загадка происхождения второго Лжедмитрия волновала всех, кто узнавал о его существовании. Но разгадать ее никому так и не удалось — ни его врагам, ни его союзникам. Царь Василий Шуйский напрасно пытался расспрашивать пойманных «языков», служивших у самозванца или просто видевших его. Агент канцлера Льва Сапеги только подвел своего патрона, высказав перед королем предположение о тождестве двух Дмитриев. Ни иностранным писателям, ни русским летописцам не удалось собрать никаких достоверных свидетельств. Такова бывает плата за самозванчество — полная потеря собственной личности. «Царь Дмитрий» — «Вор», «царик», как его стали называть, — не исключение.
Правда, есть прямое свидетельство автора белорусской «Баркулабовской летописи» — священника Федора Филипповича, сообщавшего, что самозванца звали Дмитр Нагий, а «был напервей у попа шкловского именем, дети грамоте учил, школу держал, а потом до Могилева пришел». С его слов это был вовсе жалкий человек: «Кождому забегаючи, послугуючи, а мел на себе оденье плохое: кожух плохий, шлык баряный, в лете в том ходил». В «Баркулабовской летописи» также сообщается о заключении Нагого в Пропой-ске и отправке его за московскую границу, где он уже был признан царем и подчинил себе многие города, включая
143
Стародуб: «Там же его москва по знаках царских и по писаных листах, которые он утекаючи з Москвы по замках написавши давал, через тыи уси знаки его познали, иж он ест правдивый, певный царь восточный Дмитр Иванович, праведное солнце».
Однако признать все это правдой мешает одно обстоятельство. Сидя в селе Баркулабове, в окрестностях города Быхова, можно было все что угодно писать о том, что происходит в соседнем государстве — России. Даже то, что там правит некий царь Андрей Шуйский. Не добавил ли священник Федор Филиппович к биографии известного ему шкловского бродяги никогда не существовавшее продолжение, вольно или невольно введя в заблуждение всех последующих историков, вынужденных учитывать любые крупицы сведений о втором Дмитрии?
Но и отвергнуть сообщение «Баркулабовекой летописи» как просто недостоверное едва ли возможно. Этому препятствует совпадение ее сведений с записками немецкого наемника на русской службе Конрада Буссова и с дневником находившегося в плену в Московском государстве отца-иезуита Каспара Савицкого. Все они, оказывается, слышали примерно ту же историю о происхождении царя. И в «Московской хронике» Конрада Буссова, как и в провинциальной летописи, Лжедмитрий II назван «школьным учителем», жившим «у одного белорусского попа в Шклове». Вот только другие детали не совпадают. Учитель «по рождению был московит, но давно жил в Белоруссии, умел чисто говорить, читать и писать по-московитски и по-польски, — записал Конрад Буссов. — Звали его Иван. Это был хитрый парень»13. Отец Каспар Савицкий также записал, что «царик» прежде «учил детей в селах в окрестностях Могилева». Некогда он будто бы был взят для преподавания в дом священника, откуда его выгнали из-за неприглядного поведения с хозяйкой дома14.
Естественно, что у многих появление чудесным образом ожившего «Дмитрия Ивановича» вызывало большие сомнения. Доходило до того, что «царю» устраивали испытания, и самое поразительное то, что он их успешно проходил. (Вот еще одна важная составляющая самозванческого мифа!) Николай Мархоцкий в «Истории Московской войны» ссылался на знакомого ему ветерана первого похода «царевича Дмитрия» в Россию в 1604 году, служившего теперь в хоругви князя Романа Ружинского. Этот человек, некий Тромб-чинский, «напомнил Дмитрию некоторые дела первого царя и все рассказывал ему наоборот, а не так, как было. Царь во
144
всем его поправлял, указывая, что не так и как было на самом деле. Испытав его несколько раз, задумался Тромбчин-ский и сказал: "Признаю, милостивый царь, что я здесь в войске был единственным, кто не дал себя убедить. И Святой Дух меня просветил, верю — ты царь тот самый". Царь же на это усмехнулся и отъехал прочь»15. Таким образом обманывались многие, если не все, и разница заключалась только в том, что одни обманывались искренне, а другие — из-за выгоды.
