Жизнь замечательных людей: Марина Мнишек - Козляков В.
ISBN 5-2З5-02790-6
Скачать (прямая ссылка):
Помня об этом, можно правильнее оценить последовательность церемонии коронации, срежиссированную царем Дмитрием Ивановичем. Посмотрим сначала на то, что увидели члены свиты сандомирского воеводы Юрия Мнишка, оставившие свои документальные свидетельства об этом событии. Центральное место в их описаниях приобрел ритуал выноса царской короны, которую кропили святой водой и с молебнами торжественно доставляли в Успенский собор. У входа в собор коронационные регалии встречал патриарх и в сослужении с епископами провожал их в храм. Только полчаса спустя после этого в Успенский собор двинулась основная процессия. Ее возглавляли полторы сотни дворян «в парчовой одежде», затем шли четыре дворянина с бердышами и пятый — мечник (князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, прославившийся позднее защитой Москвы от сторонников следующего самозванца). Царь шествовал уже в короне, специально принесенной и возложенной на него. По правую руку царя Дмитрия Ивановича провожал посол Речи Посполитой Николай Олесницкий, с которым царь так яростно спорил накануне о своем императорском титуле. Слева царя вел глава Боярской думы князь Федор Иванович Мстиславский. Следом за ними шла «царица, одетая по-московски, в богатую одежду, украшенную жемчугами и драгоценными камнями по вишневому бархату». Марину Мнишек также вели под руки, справа — ее отец, сандомирский воевода, а слева — княгиня Прасковья Ивановна Мстиславская (ее имя называют разрядные записи). Замыкали процессию знатные гости из Речи Посполитой и «жены московских сенаторов». (Кстати говоря, следует пристальнее присмотреться к мифу о затворничестве московских женщин, немалое число которых, по свидетельству членов свиты польских послов, при въезде в столицу Марины Мнишек встречало ее в толпе, да еще вместе с иностранками: тогда «мужчин было менее, но женщин — италианок, француженок, немок и московитянок, чрезвычайно много»56.) Все главные участники коронационной церемонии шествовали по разостланной на дороге «парче на красном сукне». Царя Дмитрия Ивановича и Марину Мнишек сопровождали по сторонам восемь немецких алебардщиков, немного в отдалении присутствовала
90
царская охрана, состоявшая из иноземцев («рцыри и дробан-ты»57). Таким образом, шествие дошло до церкви, где состоялся обряд коронации. Но ее мало кто из гостей мог увидеть. Предпочтение отдавалось знатным членам Государева двора да ближайшим друзьям сандомирского воеводы Юрия Мнишка. Сам отец невесты, еще не вполне оправившийся после болезни, не мог выдержать долгую православную службу и, немного побыв в храме, «быстро вышел».
Подробные сведения о коронации Марины Мнишек собрал Станислав Немоевский, тоже бывший в этот день на кремлевской площади и допущенный в Успенский собор среди немногих друзей сандомирского воеводы. Немоевский писал, что распорядители с русской стороны больше всего боялись, как бы не произошло осквернение храма. Особое подозрение вызывал посол Николай Олесницкий, гордо ходивший повсюду в своей «магерке с перьями». К нему как бы невзначай подошел «канцлер» Афанасий Власьев и предложил подержать посольскую шапку, после чего быстро передал ее слуге, чтобы магерку вынесли из церкви. На все просьбы посла вернуть шапку дьяк Афанасий Власьев отговаривался и отшучивался: «будет», «уже скоро будет», «однако в церкви теперь не студено», «солнце тебя также не освещает, и ты видишь, здесь никто на голове не имеет шапки». То, что это не была глупая игра, понимали и поляки: посольский дьяк пытался тем самым предотвратить возможные казусы, «чтобы посол не надел шапки на голову, с неуважением места, действия и особы великого князя». Случившееся, по словам Немоевского, очень повеселило москвичей; они говорили: «Надули мы литву».
Описание церемонии коронации Марины Мнишек было сделано Станиславом Немоевским в ссылке в Ростове, и это первое «надувательство», как и последующие пережитые потрясения, наложило свой отпечаток на его рассказ. Особенно ему не понравилась служба, которую он воспринял как «бормотание», запомнив, что из пения священников «по книгам» ничего «нельзя было понять, кроме одного "Господи, помилуй", так как они повторяли это более ста раз» (сейчас чин такой молитвы сохранился в старообрядческой церкви). «Когда они замолкли, — описывал Станислав Немоевский обряд возложения русской короны на Марину Мнишек, — двое старейших владык взяли корону, которая стояла перед алтарем на позолоченной миске, затем бармы, что на другой, и понесли на трон к патриарху, который, благословив и окадив корону, возложил ее на голову стоявшей великой княгини и, благословив ее самое, поцеловал в пле-
91
чо. За сим, наклонивши голову, великая княгиня со своей стороны поцеловала его в жемчужную митру. Как скоро патриарх отошел на свое место, все владыки попарно поднимались на трон и благословляли великую княгиню, касаясь ее двумя пальцами — ее чела и плечей, крестом; взаимное же целование с владыками отбывалось тем же порядком, как с патриархом». Тем же порядком на «царицу» (которая в описании Немоевского корректно, с королевской точки зрения, называется «великой княгиней») возложили бармы. Царь Дмитрий Иванович слушал обедню стоя на своем царском месте у боковых дверей («сделанном, наподобие церковной кафедры»), а Марину Мнишек «с несколькими дамами провели в занавес, за алтарь». Дальше в дело снова вступил дьяк Афанасий Власьев, которому, видимо, поручили наблюдать за соотечественниками Марины Мнишек в Успенском соборе. Станислав Немоевский писал: «После этого подошел к нам, полякам, канцлер Афанасий с просьбой выйти наперед из церкви, говоря, что и государь уже имел выйти. Мы удовлетворили его требование; но государь задержался в церкви, а двери за нами заперли. Спрашиваем мы, что же там будут делать с нашей девицей? Но москвитяне нас утешают:
