История и культура древнерусского города - Кобрин В.Б.
ISBN 5—211—00286—5
Скачать (прямая ссылка):
.личных территорий, либо о существовании между ними этнических, языковых или религиозных различий. Археологические материалы не позволяют судить об этнической обособленности прослеженных поселков, мерянских древностей среди них нет, но одновременное существование в Новгородской земле двух типов погребально-культовых памятников ¦—• сопок и длинных курганов, ассоциирующихся у исследователей со словенами и кривичами24 или славянским и чудским населением25, —¦ позволяет допускать различное этническое происхождение и жителей города.
Общее название — Новый город — поселки получили лишь с возникновением городского детинца2б. Время его создания по археологическим материалам не прослежено. Первое упоминание о нем обычно находят в сочинении Константина Багрянородного, относящемся к середине X в., где описываются однодрев-ки, приходящие в Константинополь из Невогарды27. Еще М. Н. Тихомиров обратил внимание на скандинавское окончание названия, употребленного византийским императором, выдающее в его информаторе варяга28. Однако скандинавы применяли к политическому центру Новгородской земли термин «Холм-гард», означавший «скопление поселений сельского типа»29 и отражавший топографические особенности первоначальной его застройки. Поскольку несущий на себе скандинавский отпечаток термин «Невогарда» этимологически не может восходить к скандинавскому «Холмгард», следует признать, что скандинавский источник Константина Багрянородного имел в виду какой-то другой центр «внешней Руси» и не должен рассматриваться как свидетельство в пользу существования новгородского детинца в середине X в.
До возникновения детинца выявленные исследователями поселки должны были иметь собственные названия, которые следует искать в названиях выросших из них городских концов. Неизвестно, являлось ли изначальным название Людииа конца, в летописи оно впервые упоминается лишь под 1195 г.30, но прослеживаемая созвучность Славенского и Неревского концов летописным словенам и мери показывает, что древнейшие названия жителей политического центра Новгородской земли (ретроспективно — «новгородстиих людий») могли быть произведены летописцем от названий трех составляющих его поселков — «градов», как позже жителей Новгорода называли новгородцами. При этом сами названия поселков, возможно, не имели прямого отношения к этнической принадлежности их жителей. Не случайно тот же летописец под 980 г., говоря об этническом составе новгородского войска Владимира, упоминал варягов, приглашенных «из-за моря», словен, кривичей и чудь31, т. е. употребленный ранее термин «меря» не связывался им с присутствием среди «новгородстиих людий» мерянского населения.
Археологические материалы показывают, что в летописном рассказе картина предыстории и древнейшей истории политиче-
'2* 35
ского центра Новгородской земли воспроизведена достаточно-точно.
Сравнение уже упомянутого сообщения НПЛ о дани словен, кривичей и мери «от Новагорода... мира деля», где указано, что во время составления текста эта дань не платится — «еже не' дають», с ПВЛ, где эта приписка расшифрована —• «еже до смерти Ярославле даяше варягом»32, показывает, что автор рассматриваемого текста в НПЛ работал после смерти Ярослава, т. е. после 1054 г. В это время политический центр Новгородской земли уже назывался Новгородом (отсюда в летописи «новго-родстии людие»), и картину древней его истории можно было восстановить только на основе народной памяти, дополненной квалифицированным анализом топографических, топонимических и социальных особенностей устройства современного летописцу города. Лучше всего это мог сделать новгородец, однако видеть в авторе рассматриваемого рассказа новгородца не позволяет характер последующего летописного текста, посвященного исключительно истории княжеского рода и церкви, крайне бедного собственно новгородскими событиями33. Киевлянин же мог воспользоваться устным сообщением о древней истории Новгородской земли, что после 1054 г. особенно легко было сделать во времена Изяслава Ярославича, занимавшего одновременно' киевский и новгородский столы. В пользу устного источника этой части легенды о призвании свидетельствует искажение названия жителей Неревского конца Новгорода. В «мерю» они могли превратиться только под пером человека, писавшего с чужих слов.
Рассказ о дани варягам и изгнании их «за море», о борьбе «новгородстиих людий» за власть и решении «поискать» одного князя должен восходить к тому же устному источнику новгородского происхождения.
Сообщение о поисках князя у варягов «за морем» логически вытекало из предшествующего рассказа. Варягов следовало ис« кать там, куда они были изгнаны.
Авторский текст о приходе одного искомого князя в НПЛ не сохранился, он заменен редакторским сообщением о прибытии трех братьев. Повод для его создания обычно видят в новгородских, изборских и белоозерских преданиях о местных князьях34, однако еще Е. А. Рыдзевская отметила отсутствие ранних следов таких преданий в Изборске и Белоозере35. Если имя Рюрик существует у скандинавских народов и, хотя и нечасто, его носили русские князья, то имен Синеус и Трувор нет в Скандинавии, и они никогда больше не встречаются на страницах наших летописей.
