Италия конца XIX века: судьбы людей и теорий - Кин Ц.И.
Скачать (прямая ссылка):
14 августа 1892 г. в Генуе, «в элегантном зале Си-вори>, как тогда писали, открылся исторический съезд, на котором присутствовали делегаты 324 организаций, пожелавших принять участие в создании Партии итальянских трудящихся. Есть списки делегатов, представляющих эти организации, однако приведем выборочно назва-
126
ния некоторых организаций: «Сестры Труда», «Кружок социальных наук», «Моральное общество», «Общество земледельцев», «Рабочий социалистический кружок». «Демократическая лига», «Рабочее общество», «Общество взаимной помощи», «Кооператив батраков», «Кружок социалистической пропаганды», «Кооператив сапожников», «Общество кирпичников», «Федерация литографов», «Союз железнодорожников», «Ассоциация революционных социалистов», «Кружок имени Гарибальди», «Пакт братства» (450 мадзинистских обществ) и т. д.
Ко времени съезда в Генуе влияние анархистов было уже незначительным, однако на съезде их было сравнительно много и они избрали типичную для анархистов тактику, применявшуюся и на конгрессах других партий Второго Интернационала: тактику скандалов и обстпук-ций. Миланские социалисты, впрочем, были к этому подготовлены. Бой произошел уже по вопросу о выборе президиума съезда. Альфредо Казати — один из основателей Рабочей партии, игравший большую роль в предсъездовских инцидентах, предложил избрать только рабочих. Ky-лишова выступила против, и после бурных споров за ее резолюцию проголосовало 106 человек, против — 46. На вечернем заседании анархисты и операисты, уязвленные поражением, подняли страшный шум, не дакая ораторам говорить. Когда Турати воскликнул, что он и его друзья не потерпят ничьей диктатуры, щум еще более усилился. Один из единомышленников Турати — Камилло Прамполини (1859—1920) — выступил с патетической речью, заклиная делегатов не радовать классовых врагов зрелищем таких раздоров. Он призывал анархистов, если уж они не согласны с большинством, мирно уйти: пусть каждое течение следует своим путем, все объединятся, когда наступит время боя.
Но анархисты продолжали неистовствовать, ни речь Прамполини, ни речь выступившего вслед за ним Турати пи к чему не привели, и заседание было закрыто. Социалисты устроили совещание и решили, что так продолжать псвозможно. Они распространили среди делегатов обращение, в котором все, кто «признает борьбу на выборах одним из средств для завоевания власти», приглашались собраться на следующее утро в зале Общества итальянских карабинеров. Таким образом, утром 15 августа в двух разных помещениях собралось фактически два
І27
съезда; анархистов было всего человек восемьдесят. Коста, ничего не знавший о происшедшем, явился в зал Сивори, потом по просьбе анархистов отправился в зал Общества карабинеров для переговоров и, вернувшись, сказал, что раскол произошел. Коста, бывший в это время в несвойственном ему раньше депрессивном состоянии, занял неопределенную и промежуточную позицию и заявил анархистам, что все делегаты Романьи решили не принимать участия ни в одном из съездов и возвращаются домой.
Позиция Косты остается до сих пор не вполне объяснимой. Этот сильный человек, который и до, и после своего «поворота» от анархизма к научному социализму казался воплощением ума и воли и, действительно, играл выдающуюся роль в движении, в начале 90-х годов как-то самоустранился от больших дел. Он был избран депутатом парламента от Имолы и ушел в сферу чисто местных интересов. Престиж и популярность Косты оставались громадными, некоторые считали, что именно он, а не Турати, должен по праву возглавить движение, так как у Турати «нет славного прошлого, полного борьбы и страданий», которое есть у Косты. Но он продолжал фактически стоять в стороне — до такой степени, что было неясно, приедет ли он вообще в Геную. Во время предсъездовских инцидентов Коста (который, кстати, подвергался яростным атакам со стороны анархистов, не прощавших ему «измены») также вел себя пассивно; может быть, он просто устал, а может быть, были какие-то глубоко личные, психологические причины для такого несвойственного Косте поведения. Может быть, объяснение надо искать и в объективно менявшихся исторических условиях: новое время требовало новых людей.
Анархисты и операисты, оставшиеся в зале Сивори, обсудили проект программы и устава, избрали центральный комитет, куда вошел, в частности, Казати, и назвали свою партию, как и предполагалось ранее, Партией итальянских трудящихся. Блок между операистами и анархистами в Генуе носил конъюнктурный характер, и вскоре после съезда анархистская печать начала яростно атаковать не только социалистов, но и операистов. Между тем партия, сформировавшаяся в зале карабинеров, также приняла название «Партия итальянских трудящихся», что, конечно, создавало путаницу. Вот текст программы партии, принятый социалистами на Генуэзском съезде:
12S
«Констатируя,
что при существующем сейчас общественном строе люди вынуждены жить разделенными на два класса: с одной стороны, эксплуатируемые рабочие, с другой — присвоившие себе монопольное пользование всеми общественными богатствами капиталисты;
