Выборгские истории: Сборник исторических статей - Калинина Л.Г.
ISBN 5-9900189-1-6
Скачать (прямая ссылка):
175
Собственно, это «у нас в деревне» подразумевало, кроме Монрепо, ещё и Фрейденхоф с Лиматой, все вместе которые и составляли 1 мантал - единицу налогообложения земли в Финляндии. Во Фрейденхофе были луга и ржаное поле; в Лимате - много сена, которое время от времени всё население Монрепо (рабочее) уезжало косить, и много тетеревов (что тоже было неплохо). Монрепо же, как на взгляд крестьянина, так и на взгляд поэта, представляло из себя, по очень точному определению последнего, сплошные «голые романтические скалы». Впрочем, здесь мы, следуя за автором, немного преувеличиваем, поддавшись первому впечатлению. Приглядевшись, мы заметили бы, что часть полян между скалами и берегом оказалась занята огородниками, - и услышали бы их просьбы к поэту повременить с разбивкой аллей и газонов. А, пройдясь вместе с ним по другим уголкам парка и выдернув пару-другую сорняков, открыли бы целое поле клубники. Нечто вроде современных, обнесенных проволокой картофельных делянок мы тоже смогли бы обнаружить в Монрепо тех лет: «Одна из самых досадных затрат в Финляндии» - пишет поэт, - «это вечный ремонт оград. Стоит засеять картофелем клочок земли, как его окружают оградой» (1792 г.).
Прошло какое-то время, пока поэт не спровадил всех «левых» земледельцев и не отгородился от всевозможных арендаторов, пусть и символической, но всё-таки каменной стеной. И занялся сельским хозяйством сам. В саду пышно зацвели яблони и вишни. С оранжереями были связаны надежды на овощи и зелень к столу. Правда, запросы поэта в этом отношении были скромны, и, вопреки расхожим стереотипам, никаких «банана-сов» в оранжереях не было. А когда кандидат в новые садовники заикнулся на собеседовании о каких-то там апельсинах, тот тут же был выставлен за дверь. Коров в Монрепо тоже было всего-то 5 голов, да и тех вскоре «сократили». Молочница пыталась, было, сему воспротивиться, но, в конце концов, и сама «бросила на стол заявление». Вот домашней птицы было много, но она все время путалась в ногах хозяев и гостей, а потому также подвергалась «репрессиям».
Словом, эстетические ценности мало-помалу превосходили материальные в значении. Фрейденхоф и Лимата были вскоре проданы, а все силы отданы созданию парка, благодаря чему Монрепо и обрело всемирное признание.
Надеюсь, что этот материал, поданный с юмором и без забот о точном соответствии истории, не слишком исказит сложившийся у читателя романтический образ барона Николаи и его замечательного сада, а только сделает его ближе и человечнее. Ну а если отправитесь вскоре прогуляться по старинным аллеям, не забудьте взять с собой вкусный бутерброд, чтобы встречные дамы и господа могли сказать вам с улыбкой: «Приятного аппетита».
Болгов BA
176
Кораблик Монрепо
«Плывет кораблик «Монрепо»
То ли морем, то ли По»
В морском городе Выборге и парк Монрепо кажется связанным с морем. Оно словно бы чудится невольно в звуках его названия. В действительности с морем роднит парк не только то, что расположен он на берегу острова и что скалы его, как и выборгские, служили когда-то единым дном древнему Литориновому морю, предшественнику Балтики. Сама история семьи Николаи, создавших в своем родовом поместье редкий по красоте скальный пейзажный парк, имеет немало «морских» страниц.
И начать можно с той, на которой отмечено прибытие в Россию Людвига Генриха Николаи. Приглашение на пост преподавателя при Великом Князе Павле Петровиче застало его в Англии, и в Санкт-Петербург молодой Людвиг Генрих отправился через Данию и Швецию морским путем. Впоследствии, уже трудясь в своем новоприобретенном поместье над устройством парка, Людвиг Николаи постоянно общался с морем: восстанав-ливая'летом разрушенные штормами берега, зимой совершая прогулки по льду замерзшей бухты. На ее водную гладь обращены были многие павильоны парка, а для павильона «Храм» бухта служила восхитительным живопис-
177
г
ным фоном. Недаром эту постройку в виде открытого греческого храма, стоящего на глубоко вдающемся в бухту мысу, традиционно связывают с именем морского божества и называют «Храмом Посейдона» (или Нептуна). Особенно ярко", словно живая картина, для любящих проникнуть мысленно в глубь эпох, представало, наверное, это место в праздники, когда к мысу сходились лодки окрестных прихожан, спешащих с дальних берегов в городскую церковь. Отчасти и для их удобства на берегу рядом с «Храмом» Людвигом Николаи были устроены пристани. Отсюда, из «Адмиралтейства», как назвали берег супруги Николаи, отправлялись они в свои маленькие «кругосветные» путешествия, декорациями для которых служили беседки, придающие побережью парка образы Греции, Турции, Китая.
Благодаря письмам, которые супруги писали своему сыну Паулю, получавшему тогда образование в Европе, мы знаем даже название одного из суденышек Николаи. Это лодка «Дженни», попавшая в историю из-за того, что прохудилась и дала течь.
Вода должна течь...
Яхта Пауля Николаи младшего «Леди» в акватории Монрепо, фото Я. Индурского, кон. XIX в.
Жизнь Пауля Николаи, ставшего чрезвычайным посланником России в Копенгагене, также оказалась связана с морем. Как и отец, Пауль был почитателем искусств и, заботясь об украшении родовой усадьбы, приобретал картины, скульптуру, а затем отправлял
